– Для начала ты не получишь желтый балахон и будешь протирать тот, что на тебе, до дыр, – зло усмехнулся храмовник. – Но не надейся, что этим ограничится твое послушание. Ты будешь лишен пищи до тех пор, пока не начнешь жрать вот эту самую траву и мусор, который ты должен из нее выбирать. Однако есть и иное средство. Ты будешь включен в отряд дозорных и станешь топтать Светлую Пустошь от Бараггала до Уманни, пока не сдохнешь. Уверяю тебя, эту смерть еще никто не называл желанной!

Литус не стал спорить. Конечно, возможность вернуться к Уманни кое-чего стоила. Уж во всяком случае, можно было бы спуститься по берегу вдоль течения Азу и добраться до любой возвращающейся в Эбаббар барки вплавь. Неужели капитан, кто бы он ни был, откажется от пары золотых? Тем более что Литус все еще будет в балахоне паломника? Да хоть и ни в каком балахоне он не будет, без помощи не останется. А вот возможность остаться без пищи не радовала. Голод давал о себе знать. Молодое тело напоминало, что оно не получало пищи несколько дней. Хорошо еще, что чаны с питьевой водой стояли у стены, как раз у входа в ее внутренние полости, где были устроены и кельи для храмовников, и убогая столовая, и кухня, и еще что-то. Паломникам еда не полагалась, только питье. Единственное, что они обязаны были соблюдать, кроме участия в службе, проводимой три раза в день, так это оправление нужды в отведенных местах. Храмовник, показав Литусу его топчан, не преминул отвести его и к оврагу, тянущемуся от северной стены к стене Кольца Теней. Литус окинул взглядом устроенные над выгребными ямами настилы, разглядел в отдалении участки, отведенные под пашню, сараи, пасущихся коров и овец, выслушал снисходительный рассказ храмовника, что овраг позволил полторы тысячи лет назад не устраивать с этой стороны дополнительные валы против воинств Лучезарного, и попросил грабли.

– Зачем? – не понял храмовник.

– Траву расчесывать, – ответил Литус.

– Вот твои грабли, – растопырил пальцы храмовник. – И других граблей у тебя не будет.

– А что там? – спросил Литус, показывая на тропу, уходящую к востоку, и канат, тающий в стене мрака. Тающий без ограды и без защиты.

– Там величайшая реликвия Бараггала! – окатил презрением бастарда храмовник. – Часовня Энки! Место его самосожжения!

– Разве паломники не ходят туда? – спросил Литус.

– Ходят, – ухмыльнулся храмовник. – Только редко. Потому что редко кто возвращается оттуда. Только предстоятели храмов и старшие послушники могут беспрепятственно преодолевать последние три лиги до часовни Энки, ибо нет ничего страшнее Кольца Тьмы, и поганое месиво дышит мерзостью в лиге за ним.