Пока мы упражнялись с багром, с юга пришел купеческий корабль с солью и селёдкой. Вождь объявил пир. Нас пригласили в прежнем составе, мы узнали об этом, проходя через ворота. Перед пиром мы зашли к вождю, я положил перед ним золотую застёжку, ржавые ножи и самострелы. Вождь отшатнулся от этих вещей, как будто я вывалил на стол корзину ядовитых змей. Воины, которые сопровождали нас, от вещей тоже отказались. Я забрал их себе, девчонкам пообещал потом поделиться. Охотницы от меня отмахнулись.

— Пап, а здесь когда-нибудь бывает день без пира? — спросил я в пещере.

— При мне ещё не было. Сначала мы историю рассказывали, два дня, потом две галеры пришли, ты их видел, они свои истории рассказывали. Ты, кстати, не обратил внимания, что они ещё не ушли? Истории собирают.

На пиру воины рассказали, как мы сегодня освобождали души и положили двух ящеров. Рассказ про призраков был встречен гробовым молчанием, зато история про ящеров довела публику до восторга. Воины были парнями суровыми и молчаливыми, поэтому бой описали минимумом слов: «Они подошли к ящерам и порвали их, как щенок сандалии, пока мы лезли на деревья». Исузиму и Нишизуму вытащили на сцену и три раза просили повторить приём (каждого ящера изображали двое мужиков, сидящих друг на друге и одетых в медвежью шкуру, голову медведя держали на палке, чтобы было похоже на зверя). Девчонки несколько удивились, но показали. Они не знали, что с ящерами почти никто бороться не умеет. После наших тренировок они думали, что на севере это распространённое умение.

Вождь встал и сказал, что стоимость шкуры и мяса ящеров он полностью передаёт нашей компании. Это объявление тоже вызвало дружные крики одобрения.

На следующий день начались проблемы. Я собрался помогать в кузне, когда пришла одна девочка и стала жаловаться, что её послали не на ту работу, которую обещали накануне и которая ей больше нравилась. Я ответил в том духе, чтобы она не капризничала и зашла попозже. Ну и что, что это звучало как: «Отвали и иди собирать навоз на растопку»? У нас все уже знали, что значат эти слова, точнее, что они ничего не значат. Так папочке обязательно надо было съездить мне по ушам и отругать за невежливое обращение, причём при девочке. Потом пришли ещё девочки, потом работники Аи. Кто-то подрался, кто-то кого-то не слушался. Кузня превратилась в мой зал приёмов, работать было совершенно невозможно.

В походе все знали, что нужно слушаться командиров кораблей, которые до этого были ведущими людьми своих группировок. Проблем с непослушанием не было. Здесь же местные в случае, если девочки их не слушались или спорили, не знали, что делать: лупить гостей как своих они не считали возможным, а кому жаловаться — мне или папе — не знали. Одни жаловались мне, другие — моему папе. Командиры кораблей были далеко, на своих работах, и дисциплина рухнула окончательно. К концу дня взрослые попытались применить силу и съездить самым отъявленным упрямицам по попе. После наших тренировок девчонки без труда увернулись, а кое-кто из особо упорных взрослых получил синяки. Закончилось это тем, что чернокожие в полном составе погрузились на корабли и отошли от берега на два метра. Затем они затребовали для разговора меня и вождя Аи.