Стараясь не мешать уставшим полотерам, Аламез медленно прошелся по проходу между рядами скамей почти до самого алтаря, а затем быстро устремился обратно ко входу. Дарк не знал, насколько умело у него получилось сделать вид, что он рассматривает расписанные эпизодами из жизни святых стены и разноцветные картинки искусно изготовленных из виверийского стекла витражей. На самом же деле его интересовали лишь посетители храма, среди которых он так и не заметил подозрительных лиц. Большую часть погруженных в свои мысли или просто слушавших музыку прихожан составляли женщины, притом преклонного возраста. Их испещренные морщинами лица уже не прельщали взгляды мужчин, и вполне понятно, почему они именно в церкви проводили свободное от домашнего хозяйства время. А сидевших на скамьях, сложив ручки, представителей противоположного пола почему-то у моррона и язык-то не поворачивался назвать мужчинами. Их всех объединяло одно – отсутствие стремления к жизни. По их отрешенному виду сразу можно было понять, что они устали от хлопотных тягот мирской суеты и только поэтому задумались о высоком и духовном. В выражениях их лиц чувствовались какая-то обреченность и пораженческий дух, совсем не свойственный тем людям, с которыми Аламез привык общаться.

В любой артели, в любом цеху, как, впрочем, и в любом отряде, всегда найдется парочка-тройка хитрецов, бездельничающих, пока их товарищи трудятся в поте лица. Троица монахов, к которой моррон приблизился, была как раз из их числа. Делая вид, что протирают тряпками скульптурную композицию из трех фигур неизвестных моррону святых, монахи бессовестно бездельничали и беззаботно беседовали о чем-то своем. Судя по веселым смешкам и подленьким ухмылкам, тема их разговора была недозволительно пикантного свойства. То ли они обсуждали похождения святых отцов, иногда переодевавшихся в мирские платья и совершавших неподобающие их духовному сану походы по злачным местам, то ли сами планировали посетить сначала винный погреб, а затем ближайший женский монастырь. Моррон точно не разобрал, о чем именно шла речь, поскольку сластолюбцы говорили тихо и практически все сразу. Впрочем, ни похождения высших духовных лиц, ни планы низших Дарка ничуть не волновали.

– Мне бы преподобного отца Арузия повидать, – вполне дружелюбно произнес Аламез, остановившись шагах в трех за спинами беседовавших.

Просьба прихожанина осталась безответной, однако явно услышавшие ее монахи перестали галдеть и, притворившись, что во время работы тихо нашептывают себе под нос молитвы, а не болтают на крамольные темы, нарочито интенсивно заорудовали тряпками.