— Пошли, Медведь…
Когда мы забрали у охранников свое оружие и вышли через ворота, на землю осторожно упали первые капли. Начался сезон дождей.
— Так не годится, — тяжело дыша, сказал Карим и кивнул в сторону освобожденных пленников, — они идут очень медленно. Быстрее надо… Иначе… Иначе не уйдем.
— Что делать прикажешь? — Поль сплюнул и посмотрел на короткую цепочку людей, бредущих из последних сил. — Не бросать же…
— Погоди, Поль. У меня есть идея. У нас есть еще одна «монка».[19] Ставим ее здесь. Прямо на тропе. И занимаем перевал. Там есть удобная площадка. Эти твари будут как на ладони. Валим, сколько сможем, и в сумерках отходим.
— Хреновые из них вояки, — покачал головой Нардин-старший.
— Вдвоем, — уточнил Карим. — А Никита потащит эту группу дальше. Берег Амазонки — это уже русская территория. Если мы продержимся до темноты, то утром они увидят реку. А рядом с бродом стоит блокпост Русской Армии. Выйдут прямо на него.
— Понял, — кивнул Поль и повернувшись, крикнул: — Никита!
— Что, отец? — Парень подбежал к ним. Вытер мокрое от пота лицо, посмотрел на пленников и покачал головой.
— Вот именно, — кивнул Карим, — ползут как черепахи. Не могу понять: как они работали?!
Люди и правда шли медленно. Изможденные, худые и оборванные, они были похожи на узников концлагеря. Брели, шатаясь, поддерживая друга друга. Падали и опять поднимались. Карабкались по тропе, восходящей к перевалу. Она изгибалась вдоль высокой скалы узким и опасным карнизом. По левую сторону — пропасть. Дна не видно. Оно скрыто серым плотным туманом.
Выше них, примерно в трехстах метрах — небольшая площадка. Подойти к ней очень трудно. Она, как угловая замковая башня, высилась среди утесов, опоясывающих, по словам Карима, конец географии. Да, если падать вниз, то конец географии там и находится.
— Слушай, Никита, — Поль взял сына за рукав, — берешь людей и двигаешься дальше. Как можно быстрее. А мы с дядькой Каримом задержимся здесь. Немного пошумим и догоним.
— Как так? — Никита с обидой посмотрел на отца. — Что значит — вдвоем? А я?