Тимур поднес к глазам второй прибор ночного видения и направил его в темноту. Несколько ботов, низко нагнувшись, мчались по наклонному спуску. До них было километр-полтора, но расстояние быстро сокращалось.

— Мчатся сюда, — подтвердил Тимур.

— Стефан, ты можешь идти? — обратился к Эрмглену Алан Гринлон.

Стефана опять начала бить дрожь. Возможно, атропин был просроченный, а может, доктор слишком долго находился под воздействием зомана. Теперь он не просто дрожал, его мышцы периодически сокращались. Тело напоминало мешок, внутри которого ползают и извиваются черви.

Эрмглен из последних отрицательно покачал головой.

— Тода мы понесем тебя.

— Нет… Оставьте меня… Это конец…

На губах у него опять запузырилась пена, из носа вязкими струйками стекала слизь, даже мышцы лица начали хаотически подергиваться. Хедхантер положил руку на плечо Алана.

— Если хочешь, могу его пристрелить, — без обиняков предложил Рино. — Все же лучше, чем попасть в руки ботов. Но, черт возьми, не устраивайте слезливых сцен. Мы не можем больше ждать. И не вздумайте брать его с собой.

— Нет… Н-нет… — захрипел Стефан, а потом поманил рукой Хедхантера.

Амбал неохотно наклонился.

— Оставьте… м-мне… гранаты, — тяжело выдавил Эрмглен.

Хедхантер поднял брови. Секунд пять стоял не двигаясь, а потом подал знак рукой Тимуру. Стараясь не смотреть доктору в глаза, украинец вложил осколочную гранату в руку шведу.

— И еще одну… дай… в… левую руку… — попросил Стефан Эрмглен.

Тимур положил в дрожащую ладонь еще одну темно-зеленую «лимонку».

— Пошли, — подгонял Хедхантер.

— Прощай, Стефан, — тихо сказал Эрмглену Тимур.

Дергаясь, Стефан кивнул. Алан отвернулся, тихо выругавшись. Взяв оружие и припасы, троица растворилась в темноте. Рысцой, не оглядываясь, они направились на запад.

Эрмглен перевернулся на живот. Преодолевая болезненные судороги, идущие по телу, он пополз на открытый участок. Он не хотел, чтобы боты пробежали мимо него. Добравшись до места, откуда было видно машину, Стефан перевернулся на спину. По очереди вырвал предохранительные кольца из «лимонок» и, крепко стиснув спусковые скобы, стал ждать.

Стефан чувствовал, как нарастает действие яда и наступает последняя, самая тяжелая фаза отравления — мышцы начали неметь. У доктора произошла самопроизвольная дефекация, дыхание прерывалось, он захлебывался слюной и рвотой, горячие слезы текли из глаз непрерывными ручьями. Стефан не верил в Бога, но сейчас начал молиться. Шевеля землистыми губами, он обращался к Господу, моля не останавливать сердце, не останавливать сердце, не останавливать сердце… Пусть оно сжимается, колет и болит, но еще несколько минут качает кровь.