Достигнув высоты, позволяющей выйти на крейсерский режим полета, пилот «F-22» выровнял истербитель. Оранжевые «глаза» исчезли. Но этого было достаточно, чтобы Джейми обделался второй раз за вечер и еще двадцать минут, после того как «Raptor» покинул воздушное пространство Чили, а низкий утробный рев растворился во мраке, бился головой о прибрежные камни и истошно вопил:

— Я все понял, Господи! Не убивай! Не убивай! Я больше не буду! Прости меня, засранца! Я больше не бу-у-уду!

Гены двадцати поколений ревностных католиков давали о себе знать.

CXXV

CXXV

Вторник, 1 сентября, 01:34 (UTC –4)

Пустыня Атакама

— Что-то гарью потянуло, чувствуешь?

Тимур по-собачьи втянул носом воздух:

— Есть немного. У нас мотор, случайно, не перегрелся?

— Да нет. Ну, разве что совсем сгорел, а не просто перегрелся…

Запах гари все усиливался. Из-под капота не доносилось никаких подозрительных звуков.

— Точно, что-то где-то горит, — согласился украинец, — и конкретно горит.

— Что же это такое? Здесь и гореть-то нечему, — продолжал недоумевать Хедхантер. — Песок и скалы.

Тимур дважды пожал плечами и зевнул. Парень чувствовал себя усталым, как верблюд после двухнедельного перехода по Сахаре. Если люди могут отбрасывать копыта от усталости, то он за шаг до этого. Осознание того, что все закончилось, — наконец закончилось по-настоящему, — только усиливало чувство обессиленности. Напряжение держало тело в нездоровом тонусе. А теперь он расслабился, размяк. Закрыв рот, парень увидел, как между холмами, к которым Рино вел «Тойоту», что-то сверкнуло красным светом. Что-то гораздо более яркое, чем габаритные огни на стенах лабораторий. Сияние длилось не более двух секунд, после чего спряталось за известняковыми выступами.