— Они… я цурзешникам сказал, что Исаао… что он ничего не знал об этом, ни о чем не знал. Не знал…

— Конечно, не знал…

— Он только сделал то, о чем я его просил. Он не знал. Чуен поняла, что Изеки повторяет одно и то же не столько для нее, сколько для невидимых подслушивающих ушей.

— Я позабочусь об этом. Я прослежу, чтобы у них все было в порядке.

— Цурзовцы захотят побеседовать с ними, и кто-нибудь… я не хочу, чтобы они потеряли работу. Если можно что-нибудь сделать.

— Я обещаю.

— Мы продырявили все двери в офисе их босса.

— Я обещаю.

Больше Изеки ничего не говорил и не смотрел на Чуен. Тени пробегали по его осунувшемуся лицу, словно он вспоминал… те ужасы. Чуен не уходила. События двух последних ночей прокручивались перед ее мысленным взором. Мимолетный спазм гнева сотряс ее, но он был направлен не на Изеки. Женщина хотела многое сказать ему, но что-то ее удерживало.

— Изеки… Хитедоро, — нерешительно проговорила Чуен. Он не реагировал. «Ты спас нам жизнь, и я… я просто хотела поблагодарить тебя, — мысленно начала она, — я просто хотела сказать спасибо».

«Я знаю, — представила Чуен его мысленный ответ. — Все в порядке».

Она не сказала:

«Еще я хотела… извиниться. Я говорила тебе некоторые вещи… Я не хотела их говорить».

«Хотела-хотела», — не улыбнулся он. Она не покачала головой.

«Я знаю, это так выглядит. Я хотела, да. Я просто… сожалею».

Он не ответил:

«Я тоже. Я тоже наговорил тебе грубостей. Извини. Ты и твои Сестры — я всегда вас терпеть не мог. Прости, что мне пришлось сделать то, что я сделал».

«Ничего. Все в порядке».

Ничто из этого не было сказано. Они просто сидели в неловкой тишине, думая друг 6 друге. Наконец Чуен встала, негодуя на его молчание и собственную неспособность выразить свои чувства к нему. Ну, его брат в этом не виноват, и она сделает, что обещала.

— Счастливо, — сухо попрощалась Чуен.