– Нет, спасибо! – ответила я.
Горец удивленно приподнял бровь и взглядом показал мне на Крома:
– А с ним?
О хейсарах и их обычаях папа рассказывал довольно много. Не мне – Теобальду и Володу. Но рассказы о суровых обычаях горцев были настолько романтичными, что я не пропускала ни одну из их бесед. И запоминала чуть ли не каждое слово.
В общем, думала я недолго:
– Не нужна: этот мужчина – мой майэгард[150]. Я обязана ему честью. И жизнью…
– Майягард? – переспросил горец и ошеломленно подергал себя за ус. – А его Путь?
Смысла этого вопроса я не поняла: спаситель оставался спасителем вне зависимости от того, был у него Путь или нет. Поэтому я пожала плечами и буркнула первое, что пришло в голову:
– На все воля Бастарза…
Вопреки моим надеждам, такой ответ хейсара не удовлетворил: он недоверчиво хмыкнул, потом нехорошо усмехнулся, выхватил из ножен кинжал и протянул его мне. Рукоятью вперед:
– Слово?
– Что? – отшатнувшись, переспросила я.
– Вы готовы в этом поклясться? – поморщившись, объяснил хейсар.
Церемонией клятвы на крови я бредила года два. Поэтому тряхнула волосами, выхватила кинжал из его руки и, не задумываясь, полоснула себя по предплечью:
– Это – мой майягард! Да забудет про меня Снежный Барс, если я лгу…
Хейсар снова подергал себя за ус и… рявкнул. Только уже не на Крома, а на своих солдат:
– Все – вон! Живо!!!
Стражники повиновались.
Дождавшись, пока за ними закроется дверь, горец повернулся к Меченому и посмотрел на него