Сжав в руках нож, сталкер помчался вверх, неслышно прыгая по ступенькам. Он знал, какая дверь ему нужна. Чувствовал это.

И ошибиться не мог. Пальцы легли на дверную ручку, ведущую в комнату, в былые времена предназначенную для допросов.

Сейчас как раз было самое время для допросов.

Борланд открыл дверь и широко распахнул ее.

Как и следовало ожидать, убранство комнаты сильно изменилось. Исчезли трухлявый стол и кишащий клопами зеленый диван. Комната была обустроена по-военному: целый ряд металлических шкафчиков, на дверцах которых исправно работали все замки, сколоченная из досок самодельная, но прочная кровать, и даже умывальник с зеркальцем. Одна из внутренних стенок была разобрана, от чего пространство расширилось втрое, образовав существенный простор. У противоположной стены стоял письменный стол, за которым сидел крупного сложения мужчина с атлетической внешностью и мужественным лицом. Он что-то писал карандашом на листке бумаги.

Борланд приблизился к нему, и человек поднял голову, не высказав никаких признаков удивления.

— Мир тебе, Борланд, — произнес Ястреб, главный лидер группировки "Долг".

— Да какого хрена, мать вашу?! — орал часовой южного блокпоста Бара, чуть не сломав рацию судорожно вцепившимися в нее пальцами. — Поднимите тревогу, вам сказано! В штаб-квартире диверсант! И он может быть не один! Сообщите Анубису, если у самих мозги атрофировались!

Рядом с ним, зажимая раненую голову, валялся и стонал его напарник, которого пытался успокоить третий часовой наряда.

— Настало время поговорить, — произнес Борланд.

— Это верно, — согласился Ястреб, откладывая в сторону бумаги и сцепляя руки на столе. — Присядь.

Борланд покачал головой.

— Я постою, — сказал он.

— Как будет угодно, — вздохнул Ястреб. — Если бы вот так ко мне ворвался кто-то из клана, то на следующий день он был бы самым строгим образом наказан.

— Я не из твоего клана, — процедил Борланд.

— Да, к сожалению, — кивнул Ястреб. — Я тебя слушаю.

— Чего вы хотите от меня?

Ястреб высоко поднял голову.

— Хороший вопрос. Я как раз хотел задать его тебе.

— Мне нужна моя жизнь.