При анализе поведения безвременно усопшей девы ситуационная логика безвольно опускала руки и уступала место фантастическим домыслам.
Семён дважды повторил, как всё было, и даже воспроизвёл всю сцену, вплоть до удара топором. Получился этакий импровизированный следственный эксперимент, который, впрочем, никакой пользы не принёс: мотивы девицы остались за кадром.
– И что же у нас получается? – Богдан растерянно почесал затылок. – Она вылезла из норы, чтобы поговорить с тобой, поклониться и спросить, не против ли ты, чтобы она нас всех прирезала своим страшным ножиком?
– Получается так, – подтвердил Семён. – Бред, да?
– Судя по тому, что я вижу, она могла легко убить тебя, – хрипло произнёс обильно потеющий Иван. – Но она почему-то не стала этого делать.
– Я бы так сказал: отсутствие очевидных мотивов делает её поведение наглухо необъяснимым и, как следствие, совершенно непонятным для нас. Ты не запомнил, что она говорила?
Семён без особого напряжения припомнил слово, трижды произнесённое девицей в момент обращения. Простое такое словечко, хорошо запоминающееся: «
– Интересно! – встрепенулся Богдан. – Если это Хаптаи, то «
– Отец?! Бред какой-то… Она младше меня лет на пять. Я что, зачал её в пятилетнем возрасте?!
– Ну… Возможно, это какое-то иносказание, аллегория, термин, наконец… Что ещё она говорила?
Семён воспроизвёл полный недоумения возглас, который прозвучал уже после удара топором, в печальном сочетании с тем самым «
– Почему, зачем, с какой целью, – перевёл Богдан. – Если это реально Хаптаи, то в нашем случае получается фраза в значении «Отец, почему ты сделал это?!»
– О, боже…
Потрясённый Семён схватился за голову.
Нет, понятно, что всё получилось спонтанно, и девица, вообще-то, хотела прирезать всю команду…