Эрберг, задумавшись, молчал.

Снова по всей громадной сети компьютерной связи, опутывающей Солнечную систему невидимой паутиной, прошел бестелесный сигнал-молния — результаты анализа обстановки интелматами службы пространства: «В Системе введен режим ГО. Все туристические маршруты закрыты. Транспортным службам вменено в обязанность координировать доставку грузов и пассажиров с погрансектором УАСС». Затем Мартин сообщил о задержании на базах Ганимеда и Тритона четырех любителей острых ощущений в возрасте от четырнадцати до двадцати лет и о появлении очередного конвоя. В тот же момент Грехов быстро выбрался из кокон-кресла.

— Кажется, это те, кто мне нужен. Прошу прощения за менторский тон, я и сам не люблю сентенций и нравоучений и на вашем месте отнесся бы к подобным разглагольствованиям с таким же скептицизмом. Просто я волнуюсь… к собственному удивлению, и поэтому болтлив как никогда.

— Снова пойдете к призракам?

— Если не возражаете.

— Подстраховать?

— Спасибо, не надо.

Грехов ушел, стремительный и бесшумный как тень.

— Прошу обратить на «пакмак» проконсула особое внимание, — предупредил Железовский координатора. — Держать визуальный контакт непрерывно, обойме риска из резерва быть готовой к прыжку.

— Пошел контроль, — ответил Мартин.

— Ты записал, что он тут наговорил? — понизил голос Эрберг, будто Грехов мог его слышать, и вытер платком вспотевший лоб.

— Записал.

— Дашь мне кассету, послушаю на досуге еще раз. Да-а, комиссар, не каждому удается услышать откровения экзосенса. Оказывается, проблема отцов и детей гораздо старше человечества, а? Это что же, выходит, что у меня, кроме обычных, есть еще и дедушка Конструктор? — Эрберг хохотнул. — Прапрадедушка динозавров! Твой Грехов или сумасшедший, или действительно… пророк. Как ты думаешь, он всерьез говорил или шутил? Я плохо разбираюсь в его интонациях.

Железовский не ответил. Он тоже не очень хорошо разбирался в интонациях голоса и жестах Габриэля и размышлял над тем, к чему относилась горечь, с которой говорил Грехов.

— Дай-ка мне еще раз послушать супермузыку, — попросил он координатора. Однако Мартин не успел включить запись — громадное тело Конструктора вдруг шевельнулось — все целиком, будто для него не существовало законов инерции! Эфир вскипел криками наблюдателей и донесениями автоматов.

— Обеспечить тишину! — бросил Железовский.

Крики стихли, только посвисты автоматов, считывающих и передающих информацию целой армии датчиков, продолжали сверлить уши, потом пропали и они.

Конструктор шевельнулся еще раз, похожий на кита, выплывшего на мелководье, и на глазах тысяч изумленных людей разделился на две части. Одна из них превратилась в широкий, укутанный в синее призрачное пламя конус, а вторая перестала светиться и словно растворилась в ночи, исчезла из глаз.