— Конечно, как и ты — ответил Вернигор.

— Тогда начинай, скоро появится наш сын, надо закончить к его приходу.

Выставив изящные руки вперед ладонями, Вернигор как бы толкнул упругую стену из листьев, которая с шелестом подалась назад и расступилась. Эльф вошел в дверь. Вслед за ним в широкий проем вошла и его жена. Стена листьев словно река расступалась перед ними, формируя пол, потолок и правильный овал стен. Листья плотно прилегали друг к другу, выстраиваясь в красивый рисунок и застывали, теряя подвижность.

Спустя примерно пятнадцать минут помещение было полностью готово. Древо приняло в себя еще одно эльфье обиталище.

— Надеюсь, ему будет уютно здесь — проговорила со вздохом Велидас и капелька слезы застыла в уголке ее глаза.

— Ну ты даешь, жена! Как будто на войну его отправляешь. Ведь по сути дела он так же как и прежде будет у нас под боком, стоит лишь отворить эту дверь.

— Но ведь это означает, что наш сын стал совсем взрослым, я так привыкла… — голос ее вновь сорвался.

— У тебя еще есть о ком заботиться — нежно ответил Вернигор, обнимая и нежно гладя по голове свою жену.

* * *

Ах как свежий ветерок-весенник выдувает тепло из реденькой шерстки. Пришлось таки вылезать из теплого укрытия и тащиться за этим сорванцом по чаще да буреломам. Не жалеют хозяева его старые косточки, ох не жалеют, гоняют будто бы юнца какого, а ведь ему дай боже двести годков в скорости после Юрьева дня аукнется. Ноги-растопырки уже не те — поскрипывают в суставах, глаза не видят в темноте — какой позор для лешего — ан нет! Сгоняй Хилос туда, сгоняй Хилос сюда, сходи-ка Хилос в город, да разнюхай все.

Страшно ему, неуютно там где все из камня — земля, стены да кажется и само небо — сами то вон небось сидят, чаи распивают, да носа туда не кажут.

Обида цепкой противной занозой засела в душе старого лешего. Репья, пластинки сухих шишек, труха да солома забили реденькую шерстку, сучья исцарапали нежную шкурку, да все норовят глаза выколоть. На кого он теперь похож? Будто еж вывалявшийся в осенней листве. Опять придется ее вычищать да вычесывать, шерстку-то. Противные пичуги, не спится им — орут во всю глотку, да труху сыплют за шиворот.

Но вот бурелом кончился, сменившись редколесьем, перемежающимся кое где зарослями густого непролазного кустарника. Опять же не попрешь напролом. Ну и что, что леший, ну и что, что мал ростом. Лучшие годки в далеком прошлом, не дай боже застрянешь где ни-то, кто вызволит? Пришлось обходить, петляя по лесу будто заяц уходящий хитрыми петлями от погони.

Липкая и вельми цепкая паутина налипала целыми клочьями, составляя уродливый шлейф за старым лешим. Вонючая длинная лужа с черным гниющим дном, оставшаяся от пересохшего ручья, заросшая тиной да ряской, перегородила дорогу. Опять в обход или пройти в брод гниющий водоем? С глубоким вздохом и стоном отвращения сучки лапки погрузились в вонючую жижу. Лягуха шлепнулась в воду совсем рядом, да притаилась под гнилой корягой. Целое полчище мелкой белесой мошкары, обитающее в смердящей луже, поднялось пухлым облаком, тут же залепив лицо и глаза старого лешего.