Железо управился раньше меня и отдал деревянное блюдо Ралл’аду. Я доел, скинул очистки в сточную канаву, и мы снова замешались в толпу.

Отойдя от лотка Ралл’ада на пару шагов, Железо поинтересовался:

– Твой человек?

– Было дело, – откликнулся я. – Теперь боится даже взглянуть на меня.

– А ты ожидал другого?

Я закусил ус.

– Пожалуй, нет, – ответил я наконец. – Но все равно неприятно, когда от тебя спешат отделаться.

– К такому нельзя привыкнуть, – согласился Железо. – Поверь мне на слово.

Я кивнул, помня рассказы Дегана об Ордене и многолетней службе в уплату долга. Интересно, им от этого легче? От знания, что настанет время, когда наступит их черед взимать дань? Или тяжелее? А что, если Клятва потребует причинить зло друзьям и соратникам? Винить им некого, кроме себя и чести. Взять нас с Келлзом – я хотя бы знал, что спасал его, предавая; Деганы не могли позволить себе такой роскоши.

Меня передернуло. Нет, такая ноша мне не под силу.

К тому времени как мы вышли на площадь Пятого Ангела, на улице уже было не протолкнуться. Железо передвигался ловчее, чем я ожидал, – лавировал и уворачивался от прохожих, тогда как я подныривал и просачивался. Я думал, что за ним потянется широкая брешь, но на него едва оборачивались.

Я бросил взгляд на Элирокоса, который высился посреди площади. Статуя Простителя по-прежнему напоминала мне однорукого нищего, но теперь я ощутил сочувствие к его учению. Утративший силу, лишенный славы, буквально разваливающийся на глазах, он все равно стоял, гордо выпрямившись, и бестрепетно указывал путь к искуплению. Барельеф со спасенными душами отвалился вместе с рукой, но не был забыт. Ангел терпеливо нес свое бремя, и память о долге избороздила морщинами его искусно изваянное лицо. Глаза у него были скорбно прикрыты, плечи чуть перекошены. Если какому-то Ангелу и были ведомы поражение и отчаяние, то это был он.

Я кивнул статуе, воспринимая ее по-новому. Когда наваждение кончится, я обязательно почту Ангела в его храме.

Мендросс уже прибирался, когда я подошел к лотку. Время давно перевалило за полдень, и все, кто приходил на базар за фруктами, давно отоварились. Он перекладывал мешки, перетряхивал ящики и кричал на сынка-лоботряса. Я уже видел, что тележка с лежалым и уцененным товаром стояла почти заполненная.

– Черт тебя подери, проклятый мальчишка! – рычал Мендросс привычно и без огонька. – Шевели булками, а то ничего не сбудем! Вон, Анчака уже набил тачку и был таков! Если я останусь сидеть с кучей гнили… Святые Ангелы и императоры – а ты откуда взялся?!