Втыкаю в землю палки очага, ставлю перекладину.

– Вот и всё, – говорю. – Птица приторочена к моему седлу. Готовить умеешь?

– А где мы возьмём воду?

– Пожарь на вертеле.

Он кивает и идёт к лошади.

Пока он свежует птицу, я рассматриваю свою карту. Бер пытается в неё заглянуть, но я прячу. Он отворачивается. Мы всё-таки скрываем друг от друга часть знаний. Хотя, честно говоря, нет оснований не доверять. Мы оба понимаем, что поодиночке не справиться.

Хотя мы будем продолжать играть в недоверие.

Бер насаживает тушку на вертел и отскакивает от импровизированного очага.

– Жжётся! – говорит он.

– А ты что думал… – рассеянно отвечаю я.

Если судить по карте, скоро будет развилка. Естественно, ночью мы её не заметим, да и идти во тьме опасно. Придётся спать прямо здесь, завернувшись в плащи. Меня немного беспокоит мысль о том, что утром я могу проснуться, а Бера и след простыл – вместе с моей лошадью и картой. Но я отгоняю эту мысль. Я сам принял его в попутчики.

На развилке мы должны поехать по правой дороге. Она ведёт прямиком к Сунне, без всяких ответвлений. Вообще, путь выглядит таким простым, что непонятно, почему никто до сих пор не забрал этот жемчуг. Скорее всего, отвечает мой внутренний голос, потому что никакого жемчуга попросту нет.

– Готово, – говорит Бер.

Мясо у коршуна жилистое и резкое на вкус, но вполне съедобное. Думаю, что стервятник был бы намного противнее. Бер ест с огромной скоростью, тщательно обгрызая каждую кость и отбрасывая её в сторону. Он съедает свою половину птицы, когда я только-только приступаю ко второму кусочку.

– Ты медленно ешь, – с детским азартом говорит он.

Меня удивляет, как человек за столько лет сумел сохранить подобную непосредственность.

Я киваю с набитым ртом.

Запиваю водой из фляги. Бер косится на меня, я дожёвываю и говорю:

– У тебя что, воды нет?

– Была, да выпил всю.