— Эй, Проф, ты в порядке? — спросила Розмари. Джейк зажмурился, возвращаясь обратно в настоящее, вновь становясь Джейкобом Джефферсоном Ремси, а не тем испуганным протоссом из давно минувших времен, чья боль от того, что их покинули, не знала границ. Он дрожал и задыхался, и когда Ладраникс протянул ему сосуд, наполненный теплой водой с металлическим привкусом, он стал жадно пить.

— Вы все уже чувствовали это, я знаю, — выдавил Джейк, однако горло его, несмотря на только что выпитую воду, оставалось пересохшим. — Это как… как расовая память.

Он засомневался, а затем мягко добавил:

— Расовая рана.

Ладраникс кивнул.

— Лишь малая часть нас рождается Хранителями, но они являются едва ли не самым ярким олицетворением чего-то, скрытого в нас. В каждом из нас глубоко впечатана боль, которую причинили зел-нага, покинув нас. Тот страшный день, когда врата закрылись, а мы осознали, что остались… остались одни… стал сильным эхом того дня, когда, много эпох назад, мы были покинуты. Для некоторых это событие оказалось настолько травмирующим, что они не смогли восстановиться.

Перед мысленным взглядом Джейка вновь возникли «другие» протоссы. Он собрался с силами, чтобы воспринять излучаемые ими эмоции, и на этот раз это не переполнило его. Он почувствовал вокруг них тьму и неистовство. Словно из двух групп протоссов, образно выражаясь, сбитых с ног ветром забвения, лишь одна сумела вновь встать на ноги. Другими правил страх и гнев, а не спокойствие и просвещенность. Он почувствовал имя — Тал-дарим, Закаленные, но пока что не понял, чем отозвалось это слово. Джейк лишь понимал, что, тогда как Шел-на Криас были духовно близки к, например, Адуну, Ветраасу, Темлаа и Савассану, «другие» протоссы оказались настолько травмированы, что вернулись в прошлое, к тому образу мышления, который позволил бы им существовать дальше. Вместо веры в развитие своей расы, они вернулись к тем первобытным, яростным, сильным существам, из которых когда-то эволюционировали.

— Этот раскол углублялся медленно, но одной ужасной ночью дошел до предела. Не было борьбы, но было… так много ярости. Их лидер, Феланис, некоторое время вел себя странно. Мы с ним никогда не были близки, но мы вместе действовали ради нашего выживания. Он забрал моего хорошего друга, преданного тамплиера Алзадара. Мы вместе обучались, мы вместе сражались, но все это кончилось. Мой старый друг закрылся от меня и всех остальных. Он обратился внутрь себя, стал отшельником и делился мыслями лишь в самых необходимых случаях. Теперь он обратился к Феланису. В конце концов, Феланис назвал нас глупцами и идеалистами и исчез среди диких лесов, вместе с Алзадаром и некоторыми другими. Мы пытались догнать их, остановить, — ведь уйти из городов было безумием, это была верная смерть — но Алзадар и другие настояли на том, чтобы пойти за ним. Все мы — свободны. Мы живем и умираем, следуя тому выбору, который совершаем сами. Мы не могли заставить их остаться. И с того момента протоссы на Айуре разделились.