Адун кивнул.

— Я должен защищать свой народ, — сказал он. — Судья, будьте уверены, я сделаю все, что смогу, чтобы это закончилось. Но с чего я должен начать?

— Мы обладаем некоторой информацией, которой поделимся с тобой. Найди их. Выследи их. То, что они существуют вообще, шокирует. То, что они существуют в таком количестве, ужасает. Но они должны умереть, и они умрут, один за другим. Идеология не спасет их от гнева тамплиеров.

Адун склонил голову.

— Эн таро Кхас, Судья.

Кортанул был доволен.

— Эн таро Кхас, Вершитель.

Его мысли были окрашены облегчением. Теперь Джейк понял — Кортанул опасался, что Адун откажется. Но Джейка все еще беспокоила мысль о том, что вовсе не это представлял себе Кхас много столетий назад, предлагая протоссам совершенное единство и гармонию.

— А девушка? — не смог сдержаться Джейк.

Кортанул обернулся и посмотрел на него.

— А что с ней?

Прежде чем Джейк успел ответить, заговорил Адун:

— Отправьте ее в мою цитадель. Я хотел бы, чтобы все высшие тамплиеры поняли, с чем имеют дело.

— На некоторое время, — предупредил Кортанул. — Мы хотели бы как можно быстрее казнить ее.

Джейк быстро закрыл свои мысли. Он не хотел, чтобы Кортанул увидел его боль при мысли о том, как эта юная протосская девушка, такая гордая, стойкая и непоколебимая, станет лишь бездыханным, безжизненным телом. Так и случится, если Конклав сочтет нужным. Тамплиеры всегда повиновались ему без возражений. Эта девушка станет первой в череде убийств, первой из этих сепаратистов, погибшей за их идеалы.

— Проклятье, черт возьми. Замара, я действительно должен смотреть на массовую резню? Я понимаю, что это — темный период истории протоссов, но, по крайней мере, даже разные племена, нападающие друг на друга, были лишь простой ошибкой. Это же…

Джейк смотрел, ощущая, что его голова болит даже во сне, как Адун и Ветраас покидали Кхор-шакал.

— Я не показываю тебе ничего того, в чём нет необходимости. — Голос Замары прозвучал резко. — Помолчи, Джейкоб.

Некоторое время они шли в тишине. Наконец, Адун сказал:

— Даже не связывая наши разумы, я знаю, что это беспокоит тебя, мой старый друг.