– Лео, я не могла сказать тебе всю правду.

– Да понимаю. Но мне тоже надо было вести себя по-другому. Мне просто стыдно за все то, что я делал и думал.

Я не помнила ничего особенно стыдного.

– Что же ты делал? Уводил разговор в сторону, когда он касался того, что могло меня выдать. Одергивал меня и советовал сделать лицо попроще, когда я сильно выходила из образа. Спасал, защищал меня. Что же ты сделал плохого?

Он посмотрел на меня впервые с тех пор, как я зашла к нему в комнату.

– Ну, может, ничего и не сделал, но почему-то чувствую себя полным идиотом.

Я не знала, что возразить ему на это. Я сказала:

– Если бы ты знал, сколько ошибок я натворила, притворяясь каторжником! Одна глупее другой. Если бы я придавала этому лишнее значение, я бы уже умела со стыда. Но я просто понимаю, что не это главное.

Вдруг Лео разозлился:

– Ах да! Надо смотреть на главное. Ну тогда посмотри, пожалуйста. Я каторжник, осужденный на лунную каторгу. А ты – нормальный человек, почти святой. Что ты делаешь рядом со мной? Зачем ты вообще пришла? Не трави душу. Сделай милость, уходи отсюда.

Если бы я придавала излишнее значение не главному, я бы так и сделала: просто ушла. Я не привыкла к тому, чтобы мужчина прогонял меня. В моей жизни всегда все было наоборот. Мужчина добивался меня, а я лишь отвергала или принимала его ухаживания. Первый раз все было не так. Словно на оборотной стороне Луны действуют другие порядки.

Я продолжала сидеть рядом с Лео. Мне не хотелось уходить. Моя любовь была выше этих минутных настроений и недоразумений. Я просто понимала, что мне нужен этот человек. И я ему нужна.

– Ну что ты ко мне привязалась? – говорил Лео. – Ты знаешь меня? Ты знаешь, на что я способен?

– Да.

– Врешь. Ты знаешь меня всего пять дней.

– Этого было достаточно.

Лео жестко рассмеялся.

– Ничего не достаточно. Была просто ситуация, которая нас объединила. Но теперь она кончилась. Мы расходимся своими дорогами: я своей, а ты своей. Я иду в тюрьму, а ты на свободу.

– Ты не все знаешь. Арнольд Рассел поднял файлы на всех наших. Он обнаружил, что тебе оставалось сидеть около трех месяцев. Он собирается подавать прошение, чтобы тебя освободили досрочно. Но даже если это не получится, я все равно буду ждать тебя.

Лео закрыл голову руками. Он опять не смотрел на меня. Тогда я решилась спросить: