— Нет, это не Морзе, — промямлил Стив, противореча сам себе. — Но это искровые сигналы. — При этих словах он бы с удовольствием нахмурился, не будь его брови так далеко на затылке, что их просто было слишком долго возвращать на лоб. Одарив меня одним из самых скорбных, какие мне когда-либо приходилось видеть, взглядов, он схватил блокнот и начал записывать импульсы.

Мне еще предстояло — на всякий случай — проверить скафандры, зарядные устройства скорострельной пушки и еще кое-что, поэтому я ушел, вернулся в оружейную и принялся за дело. Когда стемнело, Стив все еще сидел за столом у себя в радиорубке. Эл и его ребята по-прежнему возились с аборигеном, но вскоре случилось непредвиденное.

Солнце село, и даже его последние вечерние зеленоватые лучи начали исчезать за горизонтом. На лес и поляну, где лежал наш корабль, опустился бархатный полог ночи. Я как раз шел по коридору на камбуз и не успел дойти до кают-компании, как вдруг ее дверь распахнулась и оттуда пулей вылетел зеленый туземец. Лицо его выражало беспредельное отчаяние, а ноги мелькали так быстро, будто он рвался к финишной ленточке, на которую какой-то остряк прилепил целую тысячу международных кредитов.

Не успел я схватить беглеца, как из кают-компании донесся крик Миншула. Наш зеленый друг извивался как угорь, пытался кусаться и даже сделал мне неуклюжую подсечку. От его шершавого грубого тела исходил слабый ананасово-коричный аромат.

Тут из кают-компании выскочили остальные, выхватили у меня туземца и начали успокаивающе ему что-то говорить. Наконец он немного затих и расслабился. Уставившись вороватыми глазками на Эла Стора, он стал что-то чирикать, ожесточенно размахивая руками, напомнившими мне при этом ветки того коварного липучего дерева. Элу все же удалось что-то втолковать ему довольно связно, хотя и с запинками. Похоже, за это время им удалось набраться слов достаточно для хоть какого-то, пусть и не полного взаимопонимания. Одним словом, худо ли бедно, но конфликт был улажен. Наконец Эл сказал Петерсену:

— Знаешь, скажи-ка ты капитану, что я хочу отпустить Калу.

Петерсен тут же умчался, но уже через минуту вернулся обратно.

Он говорит, делай так, как считаешь нужным.

— Отлично. — Эл довел аборигена до шлюза, показал на открытый люк и что-то сказал. Зеленому два раза повторять было не нужно — он с места ласточкой нырнул вниз. Похоже, кто-то одолжил ему свою набедренную повязку и он боялся опоздать вернуть ее, поскольку шуршание его ног, бегущих по траве, сливалось в один сплошной шорох, как у человека, который ни в коем случае не может терять ни секунды. Эл все еще стоял в шлюзе и смотрел ему вслед горящими глазами.