Оливия лишь краешком сознания отдавала себе отчет в происходящем. Ее переутомленный разум находился на грани срыва. Оставшись одна, совершенно беззащитная, она вдруг поняла, сколь много для нее значил Конан. К этому примешивалось отстраненное изумление коварной шуткой судьбы, в результате которой дочь короля оказалась спутницей варвара с руками по локоть в крови. Но затем ее охватило отвращение к себе подобным. Ее отец и Шах Амурат считались цивилизованными людьми, но они принесли ей одни лишь страдания. Девушка не встретила ни одного так называемого цивилизованного человека, который обращался бы с нею с добротой и любовью, не преследуя при этом каких-то собственных целей. Конан же заботился о ней, защищал и – до сих пор, по крайней мере, – ничего не требовал взамен. Уткнувшись лицом в сгиб локтя, она расплакалась, но вскоре громкие крики, донесшиеся до нее, вывели девушку из оцепенения – теперь уже ей самой грозила опасность.

Оливия перевела взгляд с мрачных развалин, вокруг которых, размахивая руками, бродили пираты, чьи фигуры казались маленькими и нелепыми с такого расстояния, на сумеречные просторы леса. Даже если ужасы, увиденные прошлой ночью в руинах, лишь приснились ей, то зло, таившееся в густой зелени деревьев, отнюдь не было плодом ее воображения. Убьют они Конана или возьмут с собой пленником на корабль – ей придется или сдаться на милость этих шакалов моря или остаться одной на дьявольском острове.

Осознав весь беспросветный ужас своего положения, она лишилась чувств.

3

3

Солнце уже висело над самым горизонтом, когда Оливия очнулась. Легкий ветерок донес до нее слабые выкрики и обрывки непристойных песен. Осторожно приподнявшись, она выглянула из своего укрытия. Пираты собрались вокруг большого костра, разведенного снаружи возле развалин, и сердце замерло у нее в груди, когда она увидела, как изнутри вывалилась большая группа, которая с трудом волочила что-то тяжелое. Оливия поняла, что это Конан. Они прислонили его к стене, по-прежнему связанного, и принялись жарко дискутировать о чем-то, размахивая оружием. Затем пираты утащили его обратно в холл, а сами принялись пьянствовать. Оливия вздохнула: теперь она по крайней мере знала, что Конан еще жив. Она ощутила прилив уверенности: как только стемнеет, она проберется в развалины и освободит его или сама попадется им в руки. И еще девушка понимала, что принять такое решение ее подвигла не только забота о собственной безопасности.

Что ж, теперь ей стало легче, и она даже рискнула высунуть нос из своего убежища, чтобы набрать орехов, которые росли поблизости. И тут девушка почувствовала, что за ней наблюдают. Она с тревогой окинула взглядом скалы, а потом, содрогнувшись от неожиданного подозрения, подползла к краю обрыва и посмотрела на колышущееся зеленое море внизу, над которым уже сгущались закатные сумерки. Она ничего не увидела, но ведь и снизу, из этого леса, ее увидеть было невозможно, когда она не лежала на самом краю утеса. Тем не менее она совершенно точно чувствовала на себе чей-то тяжелый взгляд, словно какое-то наделенное разумом существо знало о ее присутствии здесь.