–  Все только и говорят что о непростых временах, – заметил Бринд. – Да, мы прибыли, чтобы расследовать инциденты на Тинеаг’ле, причем по твоей просьбе, насколько я помню.

–  Наконец-то! Наш скромный город не может больше сдерживать напор беженцев. Нет, сэр.

–  Беженцев? – переспросил Бринд. – Почему же ты не упомянул о них в сообщении, посланном в Виллджамур?

–  Гм… я не знал подробностей. – В отчаянии бейлиф развел руками. – Тогда мне не хватало деталей, а сейчас я просто погибаю под ними!

–  Надеюсь, ты не пренебрегаешь своими обязанностями? – уточнил Бринд.

–  Разве Лутто может хотя бы на минуту помыслить о таком небрежении за счет империи? В конце концов, я прежде всего ее верный слуга.

Казалось, Лутто пытался убедить себя самого в том, что он человек почтенный.

–  Расскажи мне все, что тебе известно.

Жестом пригласив Бринда сесть, Толстый Лутто начал подробно описывать все, что случилось в последние месяцы.

Сначала они – беженцы – появлялись по одному, по двое или небольшими оптимистически настроенными компаниями. Иные шли в Виллирен ради возможностей, которые предоставлял город во время холодов, уничтоживших все их средства к существованию. Но потом люди повалили валом, целые семьи набивались в утлые лодчонки, немало их утонуло в ледяной воде по дороге.

Рассказывали все одно и то же.

«Клешни», или «панцири», – так местные окрестили расу пришельцев. Но как их ни называй, суть одна: сначала семьи, потом деревни, а потом и целые города стали опустошаться за одну ночь. Толпы народу пропадали без вести. Одних убивали, с других сдирали кожу. Похоже, только старых да малых не брали в плен, поскольку именно их и находили мертвыми. Пришельцы были страхолюдные с виду: прямоходящие раки, не испытывавшие ни малейшего уважения к жизни. И никто не знал, откуда они берутся.

Бринд выслушал его молча, думая о том, что на протяжении многих веков существования империи аборигены наверняка говорили нечто подобное о ее наступающей на их территории армии.

Однако кризис оказался куда тяжелее всего, что он мог себе представить. Он угрожал существованию не только империи, но самой жизни, человеческой и румельской.

–  То, что ты мне рассказываешь, – сказал он наконец, – это правда? Или ты, как обычно, преувеличиваешь?

–  Преувеличиваю? – Толстый Лутто прикинулся оскорбленным.

–  В свое время ты пустил слух, будто племя киалку перебралось через пролив с Варлтунга, чтобы соединиться с племенем фроутана и поднять восстание на берегах империи, – и все лишь для того, чтобы получить возможность взимать с жителей Виллирена и Й’ирена откупные. Помнишь?