Келлхус кивнул, как будто это безумное признание соответствовало чему-то в его личном опыте.

— Не правда ли, трудно искать то, чего даже не видно?

Эти слова наполнили Ахкеймиона неизъяснимой печалью.

— Да… Очень трудно.

— Что ж, Ахкеймион, видно, у нас с тобой много общего.

— Что ты имеешь в виду?

Келлхус не ответил. Да в этом и не было нужды. Ахкеймион осознал, что этот человек почувствовал его прежнее недоверие и ответил на него, показав, как это нелепо, когда один человек, верящий в собственные сны, отказывает в доверии другому, который поверил в свой сон. И внезапно Ахкеймион понял, что уже верит этому человеку. А иначе как бы он мог верить себе?

Невзирая на такие мимолетные наставления, Ахкеймион обнаружил, что поведение этого человека и его манера вести беседу не имеют ничего общего с навязчивостью и безапелляционностью. Их разговор был свободен от того неуловимого соперничества, которое обычно витает в воздухе во время мужских разговоров, точно запах, иногда приятный, но чаще противный. Благодаря этому их беседа походила скорее на путешествие. Иногда они смеялись, иногда умолкали под впечатлением серьезности обсуждаемой темы. И эти моменты были словно остановки в пути, маленькие убежища, по которым отмеряют путь большого паломничества.

Ахкеймион осознал, что этот человек вовсе не стремится в чем-то его убедить. Разумеется, были вещи, которые он хотел ему показать, сведения, какими надеялся поделиться, но все это подавалось в рамках общего взаимопонимания. «Давай будем вместе воспринимать вещи сами по себе. Давай получше узнаем друг друга».

Прежде чем прийти к этому костру, Ахкеймион готовился отнестись с большим подозрением ко всему, что скажет этот человек, и даже с ходу отвергнуть большую часть его рассказов. На Древнем Севере обитали ныне бесчисленные полчища шранков, его великие города: Трайсе, Сауглиш, Миклы, Кельмеол и другие, — представляли собой опустошенные руины, уже две тысячи лет как безжизненные. А там, где бродят шранки, ни одному человеку не пройти. Древний Север оставался для Завета загадкой. Неразрешимой загадкой. И Атритау был лишь одиноким маячком во тьме, хрупким огоньком в седой, огромной тени Голготтерата. Последней искрой, сбереженной от темного сердца Консульта.

Много веков тому назад, когда Консульт еще выступал против Завета открыто, Атьерс держал в Атритау свое представительство. Однако это представительство не давало о себе знать уже сотни лет, канув в небытие незадолго до того, как и сам Консульт ушел в тень. Завет периодически отправлял на север разведывательные экспедиции, но они неизменно терпели крах: их либо заворачивали на полпути галеоты, которые очень ревниво берегли свою монополию на северный караванный путь, либо они пропадали на бескрайних равнинах Истиули, и никто их больше не видел.