— Ну и что? — заинтересовался Йерикка.
— А ничего. Заставил друг друга этой краской изрисовать и отпустил, — Олег невольно улыбнулся, вспомнив эту виденную им картину. И вздохнул.
— Они у тебя хорошие, наверное, родители, — понимающе произнёс Йерикка. — Ты не грусти, Вольг. Ты их скоро увидишь. А вот я своих — уже никогда, — он посмотрел куда-то на горные вершины. — Даже если мы вернёмся обратно, как положено по закону Рода — мы друг друга уже не узнаем. А может — и не вернётся никто. Некуда будет.
— Почему? — спросил Олег.
— Да потому, что, когда погибает всё племя, становится некуда возвращаться, — печально ответил Йерикка. И тряхнул головой. — Ладно. Ты книжки купил?
— Не совсем купил, — замялся Олег. — Подарили. На, посмотри, если хочешь.
Йерикка перелистнул книги. Понимающе сказал:
— Стихи твоего деда… Ты их, наверное, очень любишь?
— Я их почти не знаю, — не стал притворяться Олег.
— Такие хорошие?! — искренне удивился Йерикка. Перевернул ещё несколько листов и, не обращая внимания на толпу вокруг, прочёл:
— Не умалю заслуг бородача, Сыскавшего бесценный первый камень. Но Женщина — начало всех начал. Но женскими невидными трудами Был обжит край, был вздут огонь в печах, Хлеб испечён и выношены дети. Поистине всё лучшее на свете, Всё в Женщине — начале всех начал…— Наверное, он посвятил их своей жене.
— Вряд ли, — покачал головой Олег. — Он писал, что мало уделял ей внимания. И даже прощенья просил… только вот поздно — уже после смерти.