Шесть человек унёс обстрел. Больше, чем потеряла чета за всё прошедшее время, и самое ужасное, самое непереносимое — что погибли они от метала, обидной и нелепой смертью — не увидев врага… Из тех, кто остался жив, несколько были ранены — к счастью, никто — тяжело. Но тяжело было другое — стоять рядом с трупами товарищей.
Ветер трепал плащи, шевелил волосы над повязками. Мальчишки стояли, потупившись, держа мечи концами к земле. И мало кого тревожили свои раны. Бывает, что чужая боль сильнее — даже если это боль тех, кто уже не ощущает её сам.
— Неладно, что схоронить вас честью не сможем, — послышался голос Гоймира. — Но кажется мне, что вам неплохо будет лежаться тут, над морем… — у него явно перехватило горло, и Гоймир несколько секунд молчал, только шевелился в забинтованной руке меч — словно цель отыскивал. — Вы все своих лет не пожили на свете белом. Но все вы за родную землю головы сложили — и не скажут о вас ни единого недоброго слова, пока жив хоть единый человек из племени Рыси… А вы к нам будьте опять. Ждём мы вас из вир-рая, не томите, станьте в племя снова, братья наши… — он повернулся к остальным и попросил: — Пойте уж, а я не сумею, горло…
Богдан шагнул вперёд без раздумий. Конечно, далеко ему было до убитого Гостимира, но у него оказался звонкий светлый альт, и неплохо умел Богдан петь…
— Хвала тебе, Дажьбог Сварожич, Солнце пресветлое! И тебе хвала, Перун Сварожич, Гром Небесный!И остальные подхватили:
— Хвала племени Сварогову: И вам, навьи-предки. И вам, люди-потомки, И всей Верье славянской — Хвала ныне и ввеки! Славны преданья веками стояли! Славная память славным героям. Павшим за Верью, за веру славянства — Славная память и ввеки, как часом! Труд их и подвиг, вера, преданья И нашему братству одно окреп и защита!