…— Хах! Хах!..

…Врут, что человек бывает бессилен перед обстоятельствами. Выбор есть всегда. Я мог уехать на юг и, может быть, был бы уже дома. Я мог бы и потом — не столь давно! — покинуть Мир. А ты мог бы сейчас сражаться с нами плечом к плечу. Раз ты здесь — значит, ты виновен. Даже не передо мною, нет. Перед своим Миром. Перед моим Миром. Перед нашим Миром. Какую судьбу несёшь ты ему на своём штыке, которым так ловко владеешь?!.

…Ты уже почти один, парень, и мои друзья добивают тех, кого, может быть, звал друзьями ты. Ты видишь это? Видишь… И хочешь отомстить, я это чувствую по твоему лицу, по силе и стремительности ответных бросков. Ты уже не жить хочешь, а заколоть хотя бы одного врага — меня. Жаль, но я дерусь лучше тебя, парень. Я дерусь лучше…

…— Хах!

Олег отступил, в сторону и назад. Стрелок выпустил винтовку, склонил голову набок. Ноги его подломились куда-то вперёд и влево, он неловко сел в вереск, в потоптанный снег, поднеся левую руку ко лбу. Потом бесшумно упал на спину — по волосам текла кровь.

На войне не бывает обманутых. Обманывают лишь того, кто сам хочет обмануться.

И нет на войне невиновных. Виновны все. И те, кто делал, дураков, манекенов из этих ребят… и даже из хангаров. И они — охотно и быстро поверившие в сказку, в сказку о рае без памяти, о том, что проще и лучше ни к чему не стремился и ничего не хотеть.

И мы. Потому что мы нашли самый простой выход. Как всегда — самый простой и самый быстрый выход. Убивать — вместо того, чтоб попытаться открыть им глаза.

Утешает лишь то, что мы всё-таки виноваты меньше. Мы никому не обещали рая — и раз люди вышли защищать нашу жизнь, не дожидаясь обещаний — значит, не так уж плоха эта жизнь.

И разве наша вина в том, что не получается без убийства дать отпор тем, кто покушается на наш мир… Мир? Много раз пытались — и в истории Земли, и здесь, наверное, да и на других планетах — точно. Выходили навстречу с Библией… или со сборником статей экуменистов, или там Бердяева какого-нибудь… Таких рубили и стреляли, даже не выслушав. И с особенным наслаждением — безоружного убивать легче…

Поэтому мы вышли с мечами и автоматами. А говорить начнём потом — для тех, кого заставим считаться с нами.

Это ужасно. Но что поделать, если получается только так?

А вину — её мы возьмём на себя… Не переломимся под её грузом, вынесем её тяжесть, как вынесли в этих горах тяжесть войны…

* * *

— Так оно и стало, — Борислав в последний раз бросил, камас в снег, выдернул его и аккуратно вытер плащом. Глаз не поднимал, все вокруг смотрели сочувственно. Тяжело рассказывать о поражении и гибели друзей…