Прощай, Шайгек.

«Прощай, Акка».

Эсменет зашагала вперед с глазами, полными слез, и лишь махнула рукой, когда Келлхус окликнул ее.

Она шла среди незнакомых людей, ощущая себя мишенью для взглядов и брошенных вполголоса слов — такое часто с ней случалось. Некоторые мужчины действительно приставали к ней, но Эсменет не обращала на них внимания. Один даже сердито схватил ее за татуированную руку, словно напоминая, что она принадлежит всем мужчинам.

Пожухлая трава становилась все реже, сменяясь гравием, что обжигал ступни и раскалял воздух. Эсменет потела, страдала от жары, но откуда-то знала, что это лишь начало.

Вечером она без особого труда отыскала Келлхуса и Серве. Хотя топлива было мало, они умудрились приготовить ужин на небольшом костерке. Как только солнце зашло, воздух тут же остыл, и они встретили свои первые сумерки в пустыне. От земли веяло жаром, словно от камня, извлеченного из очага. На востоке вдали протянулись полукругом бесплодные холмы, заслонявшие море. На юге и западе, за беспорядочно раскинувшимся лагерем, горизонт образовывал безукоризненную линию, красноватую от закатного солнца. На севере, за шатрами все еще виднелся Шайгек; в сгущающихся сумерках его зелень сделалась черной.

Серве уже задремала, свернувшись клубочком на циновке рядом с костром.

— Ну и как ты прогулялась? — поинтересовался Келлхус.

— Извини, — устыдившись, сказала Эсменет. — Я…

— Тебе не за что извиняться, Эсми… Ты идешь туда, куда хочешь.

Эсменет опустила взгляд, ощущая одновременно и облегчение, и укол горя.

— Ну так как? — повторил Келлхус. — Как ты прогулялась?

— Мужчины, — тяжело вздохнула она. — Слишком много мужчин.

— И ты называешь себя проституткой, — усмехнулся Келлхус.

Эсменет упорно продолжала смотреть на свои запыленные ноги. Но по лицу ее скользнула робкая улыбка.

— Все меняется…

— Возможно, — согласился Келлхус.

Тон его голоса напомнил Эсменет звук, с которым топор врубается в дерево.

— Ты когда-нибудь задумывалась, почему боги поставили мужчин выше женщин?

Эсменет пожала плечами.