– Пошли…

Они прошли на кухню – большую по площади, новую. Один из охранников здоровяка грубо усадил проводника на табурет, не забыв обыскать. Здоровяк взял из ножевницы нож, покрутил в руках, потом положил обратно и всю ножевницу убрал в шкафчик.

– Жинку не трогай, – мрачно попросил проводник, – то наши дела.

– Ну да. Чо ж ты мою-то…

– Это не я! И ты это знаешь!

– Ты – не ты. Твои бандеровцы.

– Они не мои! Ты знаешь, там тогда кого только не было. Всякая шпана… из тюрем повыпускали[105].

– Так ты же и выпускал. Цель оправдывает средства, верно?

– Это не я начинал! – вызверился проводник – ты, сепаратист!

– Ну, снова-здорово. А ты тогда – кто? Ты думаешь, я не знаю, как вы в Киеве Яныка грузили?[106] Ты думаешь, я не знаю, кто деньги брал, чтобы его завалить?

– Он вор!

– И мразь, верно. Но он за свое ответит. А ты за свое.

– Тебе-то что? Твоя сила сейчас. Был бы ты у меня…

– А ты скажи, Василь, – сказал здоровяк, – мы ж оба офицеры, твою-то мать. Мы стране присягу давали. Ты, гад, присягу давал стране служить. А не шпане.

– А ты ее нарушил! Если бы не вы с вашим сепаратизмом, у…ки москальские, этого не было бы. Что – первый раз Майдан? Прошлый раз все тихо прошло, это вы сейчас лодку перевернули, кровь пустили.

– Ну да. Это вы – божьи одуванчики. В киевском крематории – сколько тогда сожгли? А в Доме профсоюзов сколько заживо сгорело? А как пытали – адреса назвать? Ты же, с. а, офицер. Тебе не стремно – с ними?

– А тебе? Я со своим народом.

– И я – со своим! Понял?! Нет? Мы, б…, тоже народ! Понимаешь – нет?! Мы – тоже народ! А не быдло омоскаленное! Как вы нас называете!

– Не быдло? А кто Яныка выбирал? С. а, это до чего надо было народ довести.

– Ты за народ не говори! Мы выбирали Яныка не для того, чтобы он сынулю миллиардером сделал, понял? Он нас кинул, так же, как и вас! Мы могли бы жить, если бы вы, с. а, себя господами не считали. Паны хуторские, е… вашу мать! Кто вы, б…, такие, что за нас решали? А?