Отца Хайк не знал. Вероятно, отца ребёнка — в силу нравов Трущобы — не знала и его мать. И саму мать мальчик помнил смутно — она исчезла, когда ему было семь лет, и что с ней случилось, он так никогда и не узнал. Мать Хайка была белой и говорила сыну (это Хайк помнил), что ушла из города, не смирившись с диктуемым его обитателям образом жизни — такие добровольные изгои иногда попадались в Трущобе. Оставшись один, мальчишка был обречён — среди жителей свалки как-то не принято было делиться едой и крышей над головой, — но ему повезло. На Хайка упал благосклонный взгляд Трубогиба, здоровенного чёрнокожего детины, отстаивавшего свою власть над стаей с помощью тяжёлых кулаков, ножа и предельной жестокости.

Трубогиб был чужд человеколюбию или простой жалости, но маленький оборвыш, выползший из темноты на огонь костра, возле которого несколько трущобников играли в карты, привлёк его внимание. Вожак оказался благодушно настроен — вероятно, потому, что в этот вечер охотники стаи вернулись из города с уловом, — и ему взбрело в голову позабавиться.

— Эй! — рыкнул он, различив скорчившуюся подле развалин маленькую фигурку. — Иди сюда!

Хайк осторожно приблизился, ожидая ослепляющего удара или чего-нибудь похуже, но Трубогиб миролюбиво спросил:

— Жрать хочешь?

Мальчишка сглотнул слюну и молча кивнул, опасливо косясь на мрачные фигуры, скучковавшиеся у костра, — еду в Трущобе не предлагают за просто так.

— Хочешь… — протянул Трубогиб, разглядывая Хайка. — Но жратву надо заработать! Что ты умеешь? Может, тачку угнать или кассу обчистить, а?

Сидевшие у костра заржали, но вожак движением бровей заставил их умолкнуть.

— Что молчишь? — снова спросил он. — Или ты не слышал вопрос?

Хайк почувствовал нотку раздражения в голосе «короля свалки», и инстинктивно понимая, что благодушие Трубогиба очень быстро может смениться вспышкой дикой необузданной ярости, выдавил:

— Я… Я могу сказать, какие у тебя карты, — и дёрнул головой, указывая на засаленные лохмотья, которые можно было назвать картами только при наличии богатой фантазии.

Брови Трубогиба недоумённо приподнялись — он ведь держал карты рубашкой наружу, — а Хайк торопливо перечислил:

— Семь пик, туз червей, бубновая дама и… этот… король крестоносец.

— Король треф, — машинально поправил его вожак, не скрывая удивления. — А ну-ка…

Он взял колоду, перемешал её, разложил карты веером на листе железа, заменявшем игрокам ломберный стол, и скомандовал:

— Перечисляй!

Когда Хайк без запинки назвал два десятка карт, кто-то из трущобников обронил:

— Босс, да этот сопляк из особенных! Он может быть полезным…