Роман Караваев Недалеко от Земли
Роман Караваев
Недалеко от Земли
Пролог
Пролог
Кипящий столб огня вымахнул из придорожного кустарника и упёрся в левый борт БТР, чуть пониже орудийной башенки. Шквалом взрывной волны Никиту смело с брони. Распластавшись в воздухе, он видел, как мед-лен-н-но, словно в рапидной съёмке, перемещаются вслед за ним какие-то тёмные твёрдые обломки, рваные клочья чего-то мягкого и податливого, видел, как язык остановившегося в ярости пламени начинает наползать на металл, как плавно тонут в дорожной пыли бесформенные тела в маскировочных комбинезонах… А потом мир вдруг раскололся на разноцветные брызги…
Никита рывком сел, сбрасывая одеяло. Грудь ходила ходуном, с хрипом выталкивая воздух из лёгких. Лоб покрывала ледяная испарина. Кажется, он даже кричал во сне. Хотя полной уверенности не было. Так, где-то на грани восприятия. Он слепо смотрел перед собой остановившимся взглядом. Привычно… И вспоминал…
Этот ночной кошмар преследовал его уже одиннадцать лет. С того самого дня, когда двери госпиталя закрылись за его спиной, и он, даже не обернувшись, чтобы попрощаться ещё раз (с теми, к кому он привязался, он простился в палате), неторопливо пошёл навстречу новой жизни…
Медсёстры говорили, что его собирали буквально по частям. «Организм тренированный и живучий», — главврач… «Интересно, как тебя довезли-то? Смотреть не на что было…» — Колян с соседней койки. «М-м-да… Всё это более похоже на чудо. Ваш ангел-хранитель очень постарался», — лечащий доктор.
Действительно, он даже не хромал после выписки. И руки не потеряли гибкости. Короче, об ограничении подвижности не шло и речи. Тело восстановилось полностью. Но пострадал дух. И надо было как-то этот самый дух воспитывать заново…
На работу он устроился в охранную фирму. А куда ещё он мог податься? Списанный подчистую бывший спецназовец… Бывший солдат… Бывший убийца… В каком ещё качестве он мог предложить себя? Конечно, такая работа была скучна для него, масштабы не те, да и пространство инициативы съёживалось до нуля. Но он давно приучил себя довольствоваться малым, когда нельзя рассчитывать на большее.
А потом вдруг случилась сумасшедшая, невозможная любовь. И всё на свете перестало для него существовать. Кроме женщины, которую он боготворил. Остальное съёжилось, как проколотый воздушный шарик, и беспокойно мерцало где-то в уголке сознания. Даже на службе он постоянно думал о ней, что, безусловно, мешало ему, он вечно отвлекался, не замечая мелочей, которые обязан замечать, и поэтому неминуемо совершал ошибки. Если в самом начале его деятельности начальство не могло нарадоваться, что заполучило столь ценного работника, то теперь оно так же законно недоумевало и терялось в догадках о причинах весьма разительной перемены.