– Че, оттуда? – Мужик среднего возраста в капитанских погонах заглянул в кузов сам, подтянувшись на руках и вытолкнувшись вверх. – Старший кто?

– Лейтенант Ляхин… 25-я гвардейская отдельная мотострелковая…

– Ясно… Взводный?

– Никак нет… – Николай изо всех сил старался не тупить, но получалось плохо. Голова была будто горшок. – Санинструктор роты… Приданы из состава 10-го отдельного батальона РХБЗ. Резервист.

Бойцы справа и слева покосились, но ему было уже плевать.

– Угу. Чего только не увидишь тут… Документы не надо, езжайте. Сборный пункт на проспекте Ленина вроде. Водила знает, покажет. Было бы кому, а то мало как вас…

Капитан или капитан-лейтенант утянулся обратно под обрез кузова, кто-то из его бойцов гулко хлопнул открытой ладонью по водительской двери, и «ЗиЛ» начал осторожно лавировать между «ежами» и бетонными параллелепипедами. Неделю назад про такую картину каждый из них подумал бы, что это «снимают кино про войну». Теперь, хотя все это и выглядело так искусственно, абстрагироваться не получалось. То, что это все по-настоящему, понял уже каждый из них.

Сам туннель выглядел привычно: выкрашенная в желтоватый цвет труба. Даже освещение еще горело, хотя, по оценке Николая, на одну лампу из трех обычных. И после туннеля все было привычным. Пирамиды из разноцветных грузовых контейнеров под здоровенным ко́зловым краном паромно-перегрузочного комплекса, старый торпедный катер на постаменте, безлюдная автозаправка для грузовиков. Безлюдные улицы, куда они свернули с дуги шоссейной развязки. Столбы дыма по всему городу, по всему горизонту спереди. Кронштадтское шоссе оказалось далеко не пустым: непосредственно на развязку смотрели стволы сразу нескольких танков. Сразу захотелось сжаться и стать меньше ростом: в отношении того, чего стоит более-менее современный танк на войне, в поле, все уже произвели переоценку ценностей. Еще какую. Самую кардинальную.

Первого регулировщика они увидели на перекрестке с крупной улицей, названия которой Николай не знал. Белая каска с красной полосой и крупной красной звездой спереди; белые краги на руках: такое он последний раз видел еще в детстве. Второй регулировщик был сразу за цепочкой прудов, известных как Кронверкский канал. От виденного в детстве он отличался тем, что держал возле уха коробку «Уоки-токи» и размахивал полосатой палочкой, как арбатский гаишник.

– Влево, влево!

– Да какое влево, ты чего! Я третий раз за день еду!

– Охренел? Сам не слышишь, что ли?

В первый момент Николай решил, что это «фигура речи»: мол, «меня слушайся!». Однако, когда слух пробился через холостые обороты остановившегося «ЗиЛа», он понял.