— Уходим!

— Почему? — стонал Гуча.

— Второй арии мы не переживём.

— А как же Комолодун?

— Вот это и есть Комолодун, — объяснил Берзалов. — Мёртвый он. Только пугать может.

— Ну его на фиг такой испуг, — согласился Гуча, вползая в дот и тряся головой, словно паралитик.

— Глотни, — Берзалов протянул ему фляжку.

На радостях Гуча приложился так, что всосал в себя больше, чем положено, но зато его перестало трясти, он сел, осмысленно уставившись на Берзалова:

— А где Кец?

— Кец?! Как где? — казалось, прошла целая вечность прежде чем Берзалов осмыслил вопрос. На одно единственно мгновение он потерял контроль над ситуацией. — Здесь был. Кец! С Ванькой разговаривал.

Берзалов вспомнил, что от Ваньки Габелого страшно пахло клопиком — вонючкой. Запах этот всё ещё стоял в доте.

— Я вполз, а его уже нет…

Значит, не я один такой плохой, подумал Берзалов и спросил:

— А я?

— А вы сидели и с кем‑то разговаривали.

— Кец! — позвал Берзалов, с трудом поворачивая голову. — Кец! — Берзалов поднялся. Его качало. Желудок прыгнул к горлу, но замер на полпути.

— Товарищ старший лейтенант… — упёрто мямлил Гуча, — я с вами…

— Вашу — у-у Машу — у-у!.. Марш в БТР! — приказал Берзалов, покоряя первые две ступени, но ему пришлось схватиться за скобу в стене и он потянулся к фляжке.

Спирт, вопреки физиологии, действовал отрезвляюще.

— Не — е-е… не могу, — поведал Гуча, — не могу вас бросить.