– Бесполезно, – констатировал Ит. – Мы бы двое прошли. Но с вами, лосями, там не прорвешься никак. Ладно, попробуем иначе.

Ри нервничал – времени оставалось всё меньше и меньше, а они даже не добрались до портала. Скрипач успокоил – он успел заметить, что забор выглядит так неприступно только со стороны проспекта, а вот со стороны поймы он старый, местами даже с прорехами. Ничего, пролезем, придется, правда, пройтись по болоту, но танки грязи не боятся, а ты, гений, у нас танк еще тот.

– Между прочим, примерно в этом месте я в свое время встретил Футари и Комманну, – напомнил Ит. От воспоминания стало не по себе, он зябко передернул плечами.

– На Соде, – напомнил Скрипач.

– Который тоже с осколком Сонма, – пожал плечами Ит. – Так что большой разницы не вижу.

– Ну в этом смысле да…

Сейчас они стояли на перекрестке улицы Трофимова и проспекта Косыгина, на небольшом пригорке, и смотрели вниз, на пойму. Там, за широкой полосой темной воды, можно было, пусть и с трудом, различить за деревьями тот самый забор, который предстояло преодолеть, пройдя через болото.

– Ноги промочим, – обреченно проворчал Кир. – Гений, держи сумку с мелкими повыше. На всякий случай. А ну как утопишь?

– Чудовище, заткнись! – приглушенно возмутились из сумки. – И давайте уже быстрее, тут воняет так, что сдохнуть можно!..

* * *

Ничего-то в этот день у Агата не ладилось, ну совсем ничего. Сначала мать наорала, что у них всю ночь музыка играет, потом Владка, дубина стоеросовая, сожгла кашу, а потом и вовсе на самых подходах к нужному автобусу оторвалась и улетела куда-то пуговица с совсем еще нового пальто. Пойди теперь, достань такую же! Или слишком маленькая будет, или большая, петлю придется подрезать.

На работу Агат ехал в плохом настроении, а как приехал, так оно еще сильнее ухудшилось: сегодня старшим по смене оказался Борисыч, а Борисыч злой, как черт, и никогда лишнего горючего не нальет – а горючка при резких маневрах да при турборежиме съедается только в путь. Совсем Агат приуныл, однако надо было двигаться, и он, ворча себе под нос и жалуясь на судьбу, поплелся к своему «пауку». Выходить в рейд ему совершенно не улыбалось.

Совсем вроде бы коротенький маршрут, но как же страшно-то!

Последние дни Агату всё меньше и меньше хотелось снова садиться в кабину «паука» и четыре раза, с получасовым перерывом, проезжать эти километры. Страшно было настолько, что руки костенели, а сердце колотилось каждый раз, как пойманная птица. Чуял Агат – что-то надвигается на него. Словно издали идет. По шажочку.

А сегодня, кажись, совсем близко подошло.