― Пшел нах, Данила, надоел, — главарь пнул его сапогом в колено.

Мерзкий мужичонка, взвизгнув, отскочил, но продолжал подобострастно улыбаться.

― Хозяин, — пролепетала женщина дрожащим голосом. — Не надо, ведь рано еще, рано…

― Рано? А мне похрен, веришь, нет? Правила знаешь? Тебя выбрали твои соседи. Они считают тебя самой бесполезной и никчемной бабкой, а не я, — Рамзес скорчил глубокомысленную гримасу, но в его свинячьих глазках блестело садистское удовольствие. — Что же делать, если по субботам у нас большой обед.

― Но сегодня только среда, — торопливо запричитала женщина. — Я точно знаю, сегодня среда, хозяин! Я дни специально считаю…

― Среда, суббота, мне похрен, веришь, нет?

Женщина, заплакала в голос, но ее повалили, обвязали веревкой и притянули костлявые ноги к колесу. Жертва повисла вниз головой, продолжая рыдать. К турнику подошел Мясник, в руках которого был особый нож с загнутым кверху лезвием.

― Погодь! — крикнул Рамзес верзиле, а затем обратился к худощавому бандиту с волосатой бородавкой на скуле:

― Хрыщ, дай дубину!

Тот передал главарю бейсбольную биту.

― Ты, лохопедина, — крошечные глазки Рамзеса уставились на Леонида. — еще условия ставить будешь?! Ты все мне расскажешь про свое лекарство! Или смотри, что завтра будет с тобой! — главарь ударил женщину битой по бедру, отчего та взвыла, дернув руками. — Смотри, и не дай бог хоть раз отвернешься, я тебе, сука рваная, ноги перешибу, веришь, нет? — и снова несчастная жертва получила удар в бедро.

― Шкуру портишь, Рамзес, — недовольно протянул Мясник.

― Ладно, начинай, давай, — скомандовал главарь.

Никогда, до конца своей жизни Дрожжин не смог бы забыть то, что увидел. Леонид не пытался отвернуться, зажмуриться или закрыть лицо руками, но не потому, что так велел какой-то отморозок. Он смотрел на весь этот ужас, с мертвым спокойствием впуская древнее зло. Он открыл себя для тьмы, которая ворвалась в его душу ураганным потоком ледяного ветра. Но огонь не желал гаснуть, и в груди рождалось неистовое торнадо. Адский смерч полировал сердце, сметая все условности, в плену которых до сих пор находился бывший педагог.

В висках Дрожжина неистово колотили молоточки, а в голове застряли два слова: «осознанная необходимость». Именно осознанной необходимостью было созерцать эту жуть.

Мясник подошел к орущей от боли женщине, отвел ее голову к спине и полоснул ножом по горлу, кто-то из каннибалов ловко подставил ведро. Когда из жертвы вытекла кровь, Мясник отделил от трупа голову и встряхнул, схватив за жидкие седые волосы.