Юноша пожал плечами.

― Что построение правильной системы важнее личных качеств, — ответил сам себе Заквасский. — Так воздадим личности личное, а системе системное… Валера, Валера! — Ян принялся расталкивать Кислова.

Вождь, скривив гримасу, недовольно заворчал, приоткрыл глаз, посмотрел мутным взглядом на шамана и, произнеся сокровенное: «Просрали родину, суки», вновь захрапел.

― Понятно, — утвердительно кивнул Заквасский.

― И что теперь? — задал вопрос Олег.

― А что теперь, — развел руками шаман, — действуем по плану. Всех, кто не может держать оружие, эвакуируем вместе со скотиной, птицами и продуктами. Остальных вооружаем и ждем неприятеля.

― А что делать с… — юноша указал на Кислова.

― Я же только что тебе объяснил, — шаман легонько стукнул парня костяшками пальцев по лбу. — Наш вождь великий стратег, настолько великий, что может не контролировать переселение нуклеаров в Приморский парк, ибо все сделается и без него по высшему разряду.

Глава 20 ПРОШЛОГО КАМЕННЫЙ ГОСТЬ РАСПРОСТЁР СВОЮ ДЛАНЬ НАД ТОБОЮ

Глава 20

ПРОШЛОГО КАМЕННЫЙ ГОСТЬ

РАСПРОСТЁР СВОЮ ДЛАНЬ НАД ТОБОЮ

Царь Роман миновал дамбу и пошел по земляной насыпи, что перегораживала Миус. По левому краю насыпи, почти у кромки воды, от берега до берега наклонно торчал полутораметровый частокол, усиленный колючей проволокой. Он был построен вскоре после той приснопамятной весны, когда косяк морских гидр пытался прорваться в лиман, а воины Лакедемона фактически своими телами преградили путь этой миграции. Если бы тварям удалось преодолеть дамбу, то относительно сытой жизни обитателей Лакедемона пришел бы конец — на безопасном рыболовстве можно было ставить крест. С тех пор морских мутантов расплодилось еще больше. Как рассказывали крестьяне из Беглицы, в прошлом году в Азовском море потонул огромный рой насекомых, похожих то ли на гигантских муравьев, то ли на саранчу, и те стали отличной подкормкой для гидр. Однако сколько бы мутантов с обжигающими ядом щупальцами не обитало в море, у них не хватало интеллекта и умений пересечь забор высотой с человеческий рост.

― Доблесть и сила! — часовой выкрикнул приветствие, узнав подошедшего.

― Во имя победы, — проговорил с достоинством Роман.

Правитель подошел к воротам, которые уже отворялись.

― Я с инспекцией, наместник у себя?

― Так точно! — отрапортовал крепко сбитый мужчина, одетый в грубо сшитую одежду серого цвета, с «Сайгой» в руках и длинным ножом за поясом.

― Ага… хорошо, — произнес Роман, входя внутрь периметра.

Ломакин был первым форпостом или последним (как посмотреть!), оставшимся у Великого Лакедемона на материке. Деревня эта, как и сам Лакедемон, обнесенная добротным частоколом, имела стратегически важное значение, не позволяя мутировавшему зверью проникать на полуостров. В свое время царь Роман добился в Совете старейшин утверждения «Закона о Ломакине», по которому около сорока наиболее крепких мужиков из крестьян получили некоторые права, а за это они имели сомнительную привилегию поселиться со своими семьями в Ломакине и охранять подступы к насыпи. Таким образом, в Миусской Политии появилось четвертое, хоть и немногочисленное сословие — ломакинцы. По своему статусу они были ниже полноправных граждан, но выше крестьян, носили оружие, имели дополнительное жалованье, увеличенный паек, но права голоса в Общем Собрании не удостоились.