Сержант Иван Синичкин — Синица!

Рядовой Виктор Зайцев — Заяц!

Ефрейтор Степан Сологубов — Соловей!

Рядовой Анатолий Опанасенко — Панас!

…и наш капитан!

Они стояли передо мной, почти как тогда, в мой последний выход.

Почти… только вот темных пятен и дыр на гимнастерках не было.

— Нам передали — тебе подмога нужна, — буднично произнес капитан. — У нас вообще-то сейчас свое задание, но ты-то здесь не в игрушки играешь, а главное — разведка своих не бросает. Так что так. Вставай, пошли…

— А… куда, товарищ капитан?

Идиотский, прямо скажу, вопрос, но ничего умней я в тот миг не придумал.

— К цели, — коротко сказал капитан. — Мы тут уже немного… хм, ориентируемся.

Я встал… ребята чуть расступились… занял свое привычное место — за Шершнем — в строю, и капитан, оглянувшись напоследок, до боли знакомо скомандовал:

— Двигаем, ребята.

А скрутило меня всерьез минут через десять.

Да уж, думаю, обстановочка — хоть сам в гроб ложись и крышку изнутри заколачивай!

Место не пойми какое и не пойми где, впереди хрень, о которой всех сведений только и есть, что чертовщина там полная, а рядом… лучше и не задумываться. Ребята… наши, свои, с кем в тыл к фрицам на пузе ползал и паек делил, но — мертвые они ведь! Мертвые!

А сам я…

Кажется, я это почти вслух прокричал. А может, и нет. Может, капитан это просто почувствовал. Он такие вот вещи всегда чувствовал.

Шагнул он в сторону с тропы, кивнул мне коротко, подождал, пока остальные мимо пройдут…

— Сергей, — говорит. — И от голоса его, от тона этого мягкого, знакомого до скрежета в зубах, меня еще больше корежить начинает. Ну не могу я на него спокойно смотреть, на гимнастерку его, в подпалинах да пятнах… от пуль, навылет прошедших.