Беллис схватила Беами за руку и возбужденно выдохнула:

– Будем надеяться, что он пойдет туда, куда надо нам!

Раздался топот марширующих войск, он приближался, как вдруг строения вдали стали колебаться и клониться из стороны в сторону. Утренние птахи зачирикали, как безумные. Люди в панике выскакивали на улицы.

Булыжники из мостовой брызнули в трех направлениях. И вдруг нечто, имеющее электрические контуры, вознеслось над крышами зданий и продолжало подниматься все выше – тридцать, сорок, семьдесят, сто футов в вышину, оно росло и росло, пока не увеличилось вдвое и его форма не обозначилась отчетливо. Его щупальца извивались, круша и без того покореженные войной здания.

Гигантский спрут, целиком состоящий из света.

Беами была в шоке, в настоящем шоке. Хотя ее предупредили о том, что это будет, хотя Беллис рассказала ей все заранее, действительность превзошла своими размерами и мощью все, что она только могла себе вообразить.

Как только город изверг чудовище из своей утробы, произведя его на свет через каналы своих улиц, Беллис восторженно захлопала в ладоши, подпрыгивая на крыше.

– Эта тварь, этот головоногий, – объясняла она взволнованно, – пролежал под Виллиреном тысячелетия. Архипелаг полон таких электрических призраков, которые только и ждут реактивации, так что, покопавшись как следует в электрической теутологии, мне оставалось только поставить нужную реликвию на нужное место.

Эти заряженные трупы ждали мига, когда кто-нибудь придет и выпустит их на свободу.

Огромные яркие щупальца осьминога молотили по воздуху, извиваясь в свете зари. Вот он двинулся вперед, раздвигая перед собой дома, сминая в лепешку все, что попадалось ему на пути, ширина которого составляла сто футов. Вдали поднялся дружный вопль, и, когда облако пыли рассеялось, стало ясно, что осьминог двинулся точно в ту часть города, где засели враги.

Давя их бесчисленные тела.

Когда он обрушился в море, по пути расплющив, вероятно, последние остатки того, что было когда-то портом Ностальжи, Беллис понадеялась, что вместе с ними исчезли с поверхности воды и те серые суда, на которых прибыли окуны и краснокожие румели. Вода в гавани встала дыбом, превратившись в огромную волну, которая, постояв над берегом какое-то время, хлынула на сушу с такой силой, что разбросала по сторонам даже самые крупные корабли, точно игрушки.

Беами же в это время молилась только о том, чтобы как можно меньше имперских солдат оказалось сейчас на пути у чудовищного спрута.

Бринд видел, как Люпус выпустил стрелу, от которой лопнул в отдалении чей-то череп. Вот он снова выстрелил в отверстие между щитами – ночные гвардейцы удерживали свою защитную конструкцию, несмотря на атаки окунов и краснокожих румелей. Бринд едва дышал, его ноги дрожали от долгого сидения в противоестественной позе. Весь в крови, пыли и ошметках чьей-то плоти, он, уперев руки в колени, отчаянно старался восстановить дыхание.