Обычно вторгались сюда именно пираты. Но очень быстро они обнаруживали, что на острове решительно нечего красть, зато удобно прятаться от врагов.
– Если местным молодцам стукнет в голову покуролесить, – ощерил в улыбке черные зубы платадурский священник, – им приходится отправляться за тридевять земель. По дороге многие свой запал теряют.
Захватчиков не встретили на Шиппене ни радостными криками, ни оружием. Знать успела уехать на материк, чтобы защищать Кальзир от неверных. Там их ожидали обычные лишения и горести воинов божьих.
На острове же местные жили в полном согласии с захватчиками. Коннектенцы помогли собрать урожай, женщины постепенно, по одной, возвращались с гор, таща на поводу домашнюю скотину. На коннектенцев они произвели не слишком сильное впечатление. Родилась даже шутка о том, что именно из-за кальзирских женщин кальзирцы и отправились воевать в Фиральдию.
Брат Свечка помогал крестьянам и рассказывал о своей вере. Местные прамане находили его весьма забавным, а чалдаряне, коих здесь насчитывалось около трети, думали, что в мейсальской ереси, возможно, что-то и есть.
На Шиппене не очень-то жаловали епископальную церковь и патриарха.
Монах искренне желал епископу Лекро хоть как-нибудь отвлечься. Тот чувствовал себя на острове как рыба, вытащенная из воды, – пастырь без паствы. Сошедшие с «Таро» коннектенцы были либо мейсалянами, либо терлиагскими праманами, либо епископальными чалдарянами, отдающими предпочтение Безупречному V, а не Непорочному II.
– Брис, я не хочу тебя расстраивать.
– Знаю. Я сам выкопал себе могилу, когда решил отплыть на одном корабле с другом. Надо мне уже тихо лечь в нее и не скулить.
– Купи себе осла и отправляйся вдогонку за графом Реймоном.
На Кальтиум-Циданту опустился вечер. Брат Свечка потягивал местное вино, на удивление вкусное. Это путешествие походило скорее на школярские каникулы.
На Шиппене все казалось неважным: пусть где-то там далеко идет война, гибнут люди, великие борцы за веру сходятся в смертельном поединке, чтобы доказать, чьи догматы истиннее.
На этом острове никто не стремился проповедовать, никто не рвался в бой, чтобы сделать своего бога единственным.
Брат Свечка вовсю наслаждался каникулами – бездельничал и вел разговоры ни о чем с любым, кто соглашался беседовать. Вокруг, в большом мире, если верить доходившим на Шиппен тревожным вестям, вершилось страшное.
Но на той стороне пролива Райп, где оказался нынче монах, никто и ухом не вел.
30
30