— Наоборот, Шлак, — теперь все точки расставлены и все ясно. У них на меня ничего нет… и не будет.
— Зато у тебя на совести куча всего — и есть, и будет.
— Не начинай. Мне это надоело.
— А Радеев прав.
— В чем же? В том, что мне следует перестать стремиться к совершенству и умереть тихой смертью от скуки? Я не перечеркну планы великих деяний и не загублю высоких устремлений. Это равносильно — заморить голодом себя и задушить других.
— Он прав в том, что ты не сделаешь этого и не остановишься. И прав в том, что никто иной тебя не остановит, — только ты сможешь это сделать, только твоя совесть.
— Я не могу остановиться на достигнутом и отступить назад.
— Тогда иди вперед, но другой дорогой.
— У меня нет другой дороги — нет выбора.
— Сдайся ему. Раскайся в содеянном и сдайся. Ты еще не такие страшные вещи натворил — пока еще ты можешь рассчитывать на прощение.
— А что я стану делать, когда это прощение получу? Меня спишут — дадут неответственную должность, на которой я проявлюсь настоящим чудовищем. Ты же знаешь, на что толкает меня скука… Тоска вытягивает из моей головы — кошмары… которые заставляют меня творить ужасные вещи…
— Думаешь, что тогда ты сделаешь что-то ужаснее всего, что сделал?
— Уверен в этом. Так что обратного пути у меня нет.
— Думаешь, что не сможешь контролировать себя, когда тебя не смогут контролировать другие?
— Не думаю, а уверен.
— Думаешь, что сейчас ты делаешь наиболее безвредные вещи из всех, что можешь сделать?
— Я в этом уверен.
— Тогда я молчу.
— Правильно, а то мне начало казаться, что тебя заело и тебе пора прочистить мозги.