— Сорг, подключи его нормально или отключи вовсе. От этих перебоев хуже только…

Сорг не реагирует. Его неживое лицо не дрогнуло, взгляд замер слабым просветом посреди окружающей нас мглы… Он сосредоточенно и терпеливо продолжает настройку. Хорн только рукой махнул и одарил нас, не покидающей его, открытой улыбкой. Он по привычке еще нашаривает клинок за голенищем, но его там уже нет — Унхай забрал… Теперь Хорну руки занять будет нечем… Скоро и он сцепит окоченелые отмороженные пальцы покрепче, как мы с Владом…

— Терпи, Герф… Нас с Соргом этот мрак грызет сильней.

— Не скажи… Похоже, излучатель — хранилище моей души.

— Да мы все будто с душами расстались. Но это не так уж и плохо, Герф.

— Если учесть, что временно…

— Если учесть, что наши души остались при нас. Знаешь, я как-то Айнеру торжественно заявил — «Мы — это наше оружие, наше оружие — это мы». Он мне с ходу отрезал — «Нет, оно без нас не оружие, мы — оружие и без него».

Влад еще стоит на ногах, но уже не твердо… Мы все старались простоять как можно дольше, чтоб уменьшить площадь соприкосновения с промерзшими плитами, только одним упорством долго не продержались. Теперь и Лесовский бросил искать блуждающим впотьмах взглядом стыки сомкнутых дверей, подошел к нам ближе — подальше от холодных стен — и припал на колено перед дохлым фонарем. Он замкнул наш тесный круг в центре этой пустоты…

— А что, Хорн, так и есть. Но привыкнуть к этому надо — и осознать.

— Ну, Лесовский, начинай сейчас — потом ни времени, ни возможности не будет. Этот навык полезен. Помнить о том, что наш разум сильнее, чем наши руки, следующие за ним, и чем наше оружие, вышедшее из него, должен каждый.

— Нужна поправка — разум, накаченный информацией…

— С этим ты пожалуй прав. От тупого ума проку не больше, чем от тупого клинка.

Хорну с руками делать нечего — он, чтоб вконец не продрогнуть, перекидывает свои посаженные фонари «с лезвия на рукоять», как ножи. Наши — разбиты и брошены на побоище. Работает — один. Но Сорг что-то долго эту единственную надежду на свет мучает… Слишком долго…

— Сорг! Если ты живой — значит, твой чертов фонарь концы отдал…

Наконец хрупкий свет замерцал ровней… Сорг установил прожектор на полу, и мы расселись вокруг него, как у костра. Но этот огонь не греет — меркнет в углах, скрывает там скребущую стены опасность.

— Там есть что-то…

Сорг сцепил руками прижатые к груди колени и неподвижно застыл… как будто он уже давно замерз где-то на леднике. О том, что Сорг еще жив, говорит только неизреченно глубокая тоска в его запавших глазах…