– Ну хорошо, – не выдержал юноша. – А как тебе это:

– Антара, – устало прервал его сумеречник. – Не прибавляй к рукоблудию ложь. Эти стихи написал Имруулькайс.

– Тьфу на тебя! – обиделся бедуин.

– Все-таки вы ворюги, все, поголовно, – покачал головой Рами. – Ворюги и ходячие зеббы, только ими и думаете.

Антара довольно заржал. И, утерев глаза рукавом, заметил:

– А что такого? Я ж мужчина!

Сумеречник только дернул плечом.

– Ну ладно, – бедуин яростно зачесал в волосах. – Ну хорошо. Вот ты у нас воин, да?

– Я хали, – усмехнулся сумеречник. – Которого племя держит у себя из милости.

– Неважно, – отмахнулся Антара. – Ты ведь воевал, так?

Рами пожал плечами: и что с того?

– Ну так прочитай мне свои стихи. Про войну.

Сумеречник долго смотрел на него – и Антара понял, что сейчас Рами скажет. У Стрелка была такая привычка: посмотреть-посмотреть, то ли как на страуса, то ли как на какашку, и спросить гадким голосом что-нибудь эдакое, с подначкой и приподвывертом.

– Антара, я не понял.

Ну точно, сейчас с пометом смешает.

Сумеречник продолжил:

– Ты вообще откуда такой взялся, дружище? Ты серьезно думаешь, что я – про войну – буду писать стихи?

– А что такого? – Антара начал закипать не хуже воды в котелке.

Похлебка, кстати, остывала, затягиваясь льдинками жира.