Удостоверившись, что это именно то, что нужно, он нажал кнопку рации:
— Собираюсь посоветоваться насчет того чуда, о котором вы говорили. Тащите весь груз сюда.
Он перемотал заново веревку в кольцо, поправил все другое снаряжение так, чтобы ничто не высовывалось и не цеплялось, и начал взбираться по расселине, которую нашел в утесе.
Первая часть подъема была не очень трудной. Беда наступила на полпути к вершине, когда расселина кончилась и Чейн оказался перед почти отвесной, вертикальной стеной утеса. Перед подъемом он делал ставку на то, что поверхность утеса будет достаточно шероховатой. Ставка оказалась несостоятельной.
Ему вспомнился иного рода альпинизм — спуск с города-горы на Харале. Если бы те горгульи были здесь!
Дюйм за дюймом он прокладывал путь вверх в основном лишь за счет силы своих пальцев. Вскоре он почувствовал себя впавшим в какой-то гипнотический экстаз, сосредоточив все мысли лишь на щелях и выступах утеса. От боли нестерпимо ныли руки; мышцы растянулись, словно веревки перед разрывом. Внутри себя он слышал настойчивый голос:
Пронзительный ветер оглушил его. Волосы на голове рвануло и потянуло с таким внезапным неистовством, что его чуть не сдуло с утеса. Его обуял ужас. Бешено гонимый ветром песок бил по его телу, словно картечь. Он прижался как можно плотнее к стенке утеса, взглянул наверх и увидел, что достиг вершины.
Но он еще не был у конечной цели. Предстояло проползти немного дальше, теперь уже сбоку и ниже самой вершины утеса, чтобы выйти на подветренную сторону одной из скал. Он забрался в нишу выветренного огромного камня, сел там, тяжело дыша и содрогаясь от дрожи, чувствуя, как камень колышется от мощных порывов ветра. И засмеялся, понося Дайльюлло.
Сквозь вой ветра донесся слабый позывной: «Чейн! Чейн!»
Только сейчас он сообразил, что вот уже несколько минут, как его вызывают. Он включил рацию.