Никаких вестей от Сильвии. Никаких вестей от экспедиции профессора Иванова-Индианы.

Регина сменила род деятельности и фамилию. В новой синеме Лукисберга-младшего играет Катарину Остиниановну, великую нашу императрицу-реформаторшу. Синема посвящена памяти Лукисберга-старшего, преставившегося в госпитале Преподобной Даны.

Жоан Солодовски выпустила новый суперселлер – политический триллер «О чем молчит некрократ».

Я все еще собираюсь уволить этого жука Грегора, своего гребаного адвоката-неудачника. Впрочем, он, когда напьется, так потешно танцует свои флюговские танцы! Это надо видеть.

Вывеску на моем кафе так и не починили. Руки не доходят. Временно оно именуется просто: «Сад расходящихся…»

Веди-Ребуса не поймали. Впрочем, и убийства давно прекратились – кто теперь вспоминает ту историю?

Что касается Кауперманна… Этот парень нас всех удивил. Я же уже упоминал государственный переворот? В общем, когда следующим утром по Яр-Инфернополису начали гулять листовки с портретом нового диктатора…

А впрочем, это уже совсем другая история.

Юлия Рыженкова Z-люди

Юлия Рыженкова

Z-люди

Я спустился по заплеванной лестнице на первый этаж общаги, и подъезд привычно встретил сладковатым трупным запахом. На корточках сидели трое зомбяков в шапках-петушках и замызганных комбинезонах с логотипом компании. На мне был такой же, но это единственное, что нас объединяло. Они молча проводили меня взглядами и даже не пошевельнулись: так и будут сидеть, пока их не потащат работать или пока не сгниют.

Позавтракать перед выходом мне не удалось: ржавый чайник вместе с припрятанными чайными пакетиками стырили еще месяц назад, а денег на новый не было. В таких случаях меня выручал Стас, но я уже давно его не видел. Неужели уволился, мне не сказав? Умыться тоже не получилось: очередь к умывальнику надо было занимать в шесть утра. Я решил, что начальство переживет мои нечищеные зубы: нужно, чтобы я закручивал гайки по десять часов в день, желательно без выходных и перерыва на обед, остальное никого не волнует. Я и закручивал. Уже семь лет. Как переехал сюда из Марютино, как устроился на завод, так и закручивал.

Пока шел от общаги до завода, неожиданно обратил внимание, что в мире вовсю бушует весна: птицы щебечут так, будто сошли с ума, бабочки бьются о мои плечи, не замечая, куда летят, ярко-красные и ядрено-желтые тюльпаны жадно впитывают солнечные лучи, стремясь вытянуться повыше. Я аж замер. Оглянулся по сторонам. Спокойной полноводной рекой к заводу стекались такие же работяги, но где шутки и смех? Где разговоры и приветствия? Улыбки, в конце концов?