Бесполезный. Слабый. Ничтожный. Все в точности, как нашептывал голос у ангара. В точности, как чувствовал сам счетовод — не желая признаваться в этом самому себе.

Уве посмотрел на жирного. Тот что‑то говорил, широкого разевая рот с очень красными — будто напомаженными — губами. Звуки вязли в холодном воздухе, как пули в желе. Шлепала подбородками жена администратора, размахивали пухлыми кулачками "дети", каждый из которых возможно был равен по возрасту коменданту. Только охранник в зеленом отступил на шаг, словно неосознанно хотел отдалиться от патронов.

— Нет.

— Что 'нет'? — не понял толстяк.

— Нет, — повторил Холанн и поднял руку в черной перчатке.

— Сержант, — негромко скомандовал он.

— Здесь, — сержант возник, будто из ниоткуда, лучась боязливой исполнительностью.

Черная ладонь коменданта по широкой дуге опустилась параллельно мерзлой земле и затоптанному снегу, пока не указала в точности на летающую машину и стоящих рядом с ней.

— Я хочу, чтобы эти люди умерли.

Сержант сипло втянул воздух и срывающимся голосом возразил:

— Никак не могу… господин комендант… никак

— Позовите комиссара, — попросил Холанн. Контраст между мертвенным спокойствием речи и тьмой в глазах коменданта оказался столь выразителен, что сержанта как ветром сдуло.

Ждать пришлось недолго, Тамас или оказался неподалеку, или поспешил на вызов.

— Что случилось… — Хаукон быстро, с внимательным прищуром оглядел мизансцену. — Господин комендант?

— Под замок! — орал жирный, потрясая ручками. — Под трибунал!

— Господин комиссар, — сказал Холанн и сам удивился — слова рождались сами собой, выстраиваясь в правильные фразы, наилучшим образом отражая мысли самого Уве. Но больше всего комендант поразился собственному спокойствию. Чудесный синий фильтр отсекал все лишнее, оставляя лишь спокойный, несуетливый расчет. И Холанн наслаждался каждым мгновением этого нового ощущения.

— Этот человек… эти люди бежали из Адальнорда, оставив свой пост. Они потеряли право приказывать и ждать к себе какого‑либо особенного отношения.

Холанн немного подумал, выстраивая в уме следующую фразу. А комиссар едва удержался от того, чтобы недоуменно почесать затылок и спросить — не подменил ли коменданта какой‑нибудь злобный брат — близнец.

— Они дезертировали и предали тех, о чьем благе обязались заботиться. Они предали губернатора Теркильсена, который облагодетельствовал их. Они предали Ахерон и Бога — Императора, который любит всех людей, желая им только блага и защиты. Как комендант базы номер тринадцать я обязан вынести приговор и вынес его. Сержант выразил сомнение в моем приказе. Комиссар Тамас, пожалуйста, устраните эту проблему.