Тамас снял фуражку, осторожно положил на снег. Поднял голову и зажмурился, словно грея лицо в лучах утреннего солнца.

— Мне теперь кажется, я все‑таки где‑то вас раньше видел, арбитр, — сказал Хаукон, не открывая глаз. — Давно, много лет назад. Мы не встречались прежде?..

Сименсен вздохнул, тяжело и, как показалось Уве, горестно. Так мог бы вздохнуть человек, который глушит прорывающееся рыдание. Впрочем, комендант наверняка ошибся и сам это понял — разве может арбитр скорбеть столь глубоко по совершенно незнакомому человеку? Тем более на фоне всех испытаний и утрат недавней поры. Глаза Владимира Боргара сверкали так, будто в каждом зрачке засиял чистейший бриллиант. Или непрошенная слеза… Но опять‑таки, разве был у него повод для слез? Конечно же нет.

— Нет, мы не встречались, — вымолвил, наконец, Владимир Сименсен. — К сожалению, не встречались.

— Жаль, — резюмировал комиссар, открывая глаза. И Холанну показалось, что белки глаз Хаукона чуть посерели, а красные прожилки подернулись черным. Видимо, чума уже начала разъедать тело Тамаса.

— Пожалуй, мне пора, — сообщил Хаукон.

— Куда? — глупо спросил Уве.

— Туда, — комиссар указал в направлении севера. — Мне нельзя оставаться с людьми. Если верить нашему доброму хирургу, я уже болен, но еще не заразен. Однако скоро стану.

Арбитр опустил голову и чуть приподнял лазган.

— Нет нужды, — мягко сказал Хаукон и поднял на ладони термическую гранату. Не боевую, а из обычного инвентаря арктических горнопроходчиков, их использовали для оттаивания мерзлоты и тысячелетнего льда. — Останется только пепел.

Холанн сглотнул, теряясь в собственных чувствах. Комиссар унижал его, ни во что не ставил, угрожал. И все же… после всего случившегося горе разрывало коменданту сердце, словно его родной брат или лучший друг собирался уйти в пустошь, чтобы сжечь свое зараженное тело.

Уве…

Комендант не сразу понял, что Тамас обращается именно к нему.

— Уве, — повторил Хаукон, очень доброжелательно, действительно по — дружески.

— Да, — потерянно отозвался счетовод.

— Не пытайтесь командовать Волтом, это мое напутствие. Вы не сможете. Дело не в личных качествах, а просто в опыте. Оставьте командование… — комиссар смерил взглядом немого арбитра. — Господину Сименсену. Он тоже не ахти какой боец, но умеет организовывать людей. А у вас другое призвание — вести их за собой. Вдохновлять. Из вас вышел бы отличный комиссар. Я оставляю вам все свое имущество, распорядитесь им достойно. И оставляю вам свой… удел.

— Я не справлюсь, — прошептал Уве

— Справишься… друг. Теперь — справишься.