Впрочем, мне хватило и этих мгновений, чтобы достать из кармана штанов шприц-ампулу и сбить ногтем с иглы пластмассовый колпачок.

— Смотри, — Дитер отступил назад, встал рядом со мной, чтобы видеть то же, что и я.

Как и в прошлый раз муть внутри «экрана» постепенно исчезла, открывая мне участок поля, где я оставил Марику со старшиной. Резо и Ваня уже вернулись. Привстав на колено, они стреляли куда-то в сторону рощи, Марика отстреливалась вместе с ними из автомата Синцова. Сам Пётр Евграфович, с пробитой головой и пятью бурыми пятнами на маскхалате, лежал неподалёку, глядя безжизненными глазами в белое небо. Рядом с ним, с кляпом во рту и со связанными за спиной руками, сгорбившись, сидел пехотный офицер вермахта.

Дитер что-то прошептал и сделал движение пальцами. Изображение в «окне» поменялось, теперь там показывали преследователей. Растянувшись длинной цепью, немцы, глубоко проваливаясь в сугробы, шли на разведчиков, стреляя по ним короткими очередями.

— Что делать? Не повезло. Но ведь никто не знал, что так получится. — Он повернулся ко мне, держа нож в руке лезвием вниз. — Я выполнил свою часть сделки, теперь твоя очередь. Сванхильда!

— Да, мой господин!

— Начинай обряд, я готов вернуться в этот мир.

— Зато я не готов! — крикнул я. С размаху вонзив в ногу иглу, сжал пальцы на тюбике, впрыскивая розоватую жидкость, и взвыл от нестерпимой боли. Ощущение было такое, словно под кожу мне вогнали раскалённый добела штырь, а в бедро ткнули оголёнными концами подсоединённых к аккумулятору проводов.

Вакцина подействовала мгновенно. Мозг едва не взорвался от хлынувших в него импульсов. Я чувствовал каждую клетку организма, ощущал происходящие с ними метаморфозы. Кости с хрустом росли в длину, мышцы наливались нечеловеческой силой, одежда и кожа лопались с сухим треском, а из-под лохмотьев лезла покрытая шерстью шкура. Суставы крутило так, будто они хотели вывернуться наизнанку. Распухшее до чудовищных размеров сердце гнало по рекам сосудов отравленную кровь. Я задыхался, хрипел, хватал воздух ртом, рвал на груди кожу растущими когтями, в попытке помочь сдавленным лёгким глотнуть немного воздуха.

Челюсти затрещали, меняя форму, скосив глаза к переносице, я видел, как они вытягиваются в длину. Зубы заныли от воткнувшихся в пульпу миллиардов острых игл. Я заорал и с удивлением отметил, как крик превратился в протяжный вой.

Впрочем, удивление длилось недолго, звериная сущность взяла верх, и всё человеческие эмоции отошли на задний план. Осталось только чувство лютого голода. Мои ноздри затрепетали, учуяв сладкий запах человечины. Я резко повернулся. Взмах лапой снизу-вверх наискось. Треск. Хруст. И голова добычи висит на когтях, как капустный кочан на вилах.