— Не волнуйся, — мягко проговорил Серапис. — Скоро мы сможем поговорить в более подходящей обстановке.

Безымянный собрался было что-то сказать, но внезапно произошло то, чего никто не мог ожидать. Радужная вспышка всколыхнула пространство; воздух взрезал отчаянный боевой клич и в ваятеля ударил раскаленный докрасна спрессованный воздушный сгусток. Вернее, не в самого Сераписа, а в окружавший его и до того незаметный ментальный энергетический щит. Сотни беснующихся точно разозленные светлячки искорок раскатились по полусфере. От неожиданности ваятель даже не сразу разглядел крохотного защитника бомбардирующего его. Гермаген же напротив почти тотчас углядел беса и направил на него ствол разрядника, но повелительный взмах руки Сераписа заставил его остановиться. Ваятель же, перестав обращать внимание на сыплющиеся удары, сосредоточил взгляд на Ноби и с ужасающей быстратой принялся создавать новое плетенье.

Для одурманенного и гаснущего сознания Безымянного вся эта сцена длилась лишь мгновенье. Он не успел остановить Ноби, не успел приказать тому скрыться, ведь в отчаянно храброй, но бесполезной попытке бесёнка защитить хозяина не было никакого смысла. Всё что он смог, успел сделать — набрать в лёгкие воздуха. А потом было уже поздно. Ноби дико закричал. Гнев, страх, неверие, отчаянье — всё было в этом ужасающем вопле — всё… и ещё боль! Дикая, нестерпимая, непереносимая боль. Его тельце висевшее в воздухе выгнулось, волна судорог схожих с агонией сотрясала плоть бесенка — миг, всё это продолжалось не больше мгновения, и… Ноби исчез! Его просто не стало.

Одним небрежным жестом, мановением руки, (ну и конечно вязью на одно неизмеримо короткое, сладостное мгновенье окутавшею всё окружающее ваятеля пространство и наполнившее его мириадами оттенков, звуков и чувств) он разорвал ткань реальности и переплел миры, в буквальном смысле слова выдавив несчастного бесенка в сплайс.

Безымянный горько скривился.

— Зачем? — тихо спросил он, с трудом шевеля посеревшими губами.

— Не люблю когда меня отвлекают, — сухо ответствовал Серапис.

— Он же ничего не мог тебе сделать, дядя. Зачем? Ты же знаешь, как ему сейчас больно…

Ваятель невесело усмехнулся:

— Ты бы лучше о себе переживал, мальчик. В твоём положении не до бесов, знаешь ли!

— В моем положении? — Безымянный попытался улыбнуться, но вязь всё сильнее проникала в плоть и он не смог даже этого. — В каком положении, дядя? Я уже мертвец…

— О нет, племянник, — Серапис покачал головой, и на миг лицо его обрело человеческие черты. Сочувствие? Безымянный в ужасе осознал, что старший Александер взирает на него с неподдельным состраданием! Что же ожидает его, если… — К сожалению для тебя, мой мальчик, смерть тебя не грозит… Гермаген!