Некоторые дожидались, к ним возвращали тех самых заключённых, полностью реабилитированных и заслуживших право вернуться в общество… только вот в эту чушь Решка больше не верил. Внутри него росло и крепло, словно желание сблевать под кустик, чувство слащавой фальши от многолетней пропаганды властей и правящей партии на эти темы.

Ролики с показательными возвращениями, воссоединение семей, слёзы радости и отчаянные рыдания родни, к которой вернулся оступившийся, но, без сомнения, осознавший свою вину блудный член семьи теперь казались агенту сиропом на куске г***. Можно, конечно, закрыть глаза, заткнуть нос и полизать сладенького, только во рту неизменно останется привкус гнилой какашки.

Решка бросил попытки отползти куда-то подальше с холодной поверхности, уткнулся носом в землю, от которой нестерпимо пахло гарью и кровью, и заплакал.

Слёзы катились по впалым щекам агента сами собой, будто организм, стремясь избавиться от излишка адреналина в крови, всего-то пытался вывести его естественным путём через слёзные каналы, раз уж ни агрессия, ни спасение жизни пока не предвиделись на горизонте.

«И вся эта хренова муть про нетравмирующий способ заслужить прощение за преступление, после которого ты даже не вспомнишь, что с тобой было, вся эта хрень о безопасном переносе мозгов в подходящую среду пребывания оказалась просто хреновой мутью и сопливой мастурбацией», – с какой-то непонятной досадой думал Решка, судорожно цепляясь скрюченными пальцами за стылую землю. Внезапно в его голове резко прояснилось, тошнота и дезориентация откатились мягкими волнами прочь, а воздух наполнился свежестью и чистотой.

– Людям не нужна правда, – бесцветным голосом произнёс Решка, чувствуя, как к потрескавшимся губам прилипают частички горелой земли, – они готовы жрать дерьмо ложками, лишь бы их убедили в том, что это варенье. На самом-то деле, они не хотят ничего. Только бы думали за них, принимали законы за них, решали за них и обеспечивали безопасность за них же. А они бы потом критиковали, основывали партии протеста, ходили на забастовки и создавали профсоюзы в поддержку очередного правдоруба от мелкой коалиции работников штолен на самом занюханном астероиде близ родной планеты.

Решка глубоко вздохнул, напрягся, приподнимаясь с земли. Сначала он оторвал от холодного покрова с запахом крови и гари голову, потом приподнялся на локтях, подтягивая ноги, затем встал на колени, а уже после осторожно распрямился, оглядываясь по сторонам.

Вокруг, насколько хватало взгляда, раскинулся унылый серо-чёрный пейзаж пожарищ и пустоты. Останки больших и малых построек припорашивал лёгкий белый снежок, светлыми мазками покрывая уголья и щербины картин разрушения. Небо заволокло низкими тёмными тучами, которые скрывали солнце ровно настолько, чтобы оно казалось бельмом на пространстве небесного ока, подслеповато щурившегося на дела людские.