Светлый фон
Боль отступает. Тяжесть. Простая тяжесть поражения, свинцом тянущая вниз, во тьму. В ту самую, у которой, как он понял только что, есть множество лиц, голосов и оттенков. В ту самую, в которой нашлись такие ее части, что не стали более светлыми, но предпочли воспротивиться.

– Хотелось бы спросить, если бы ты сейчас вернулся назад, к тому самому мигу, когда рушился Путь, и ты владел его силой – как бы ты поступил?

Теперь можно говорить. Губы не двигаются, язык мертв, горло стянуто, словно петлей – но слова рвутся наружу, разрывая душу:

Теперь можно говорить. Губы не двигаются, язык мертв, горло стянуто, словно петлей – но слова рвутся наружу, разрывая душу:

– Я бы поступил так, как и собирался. Люди достойны того, чтобы рассеяться по Вселенным. И просто жить.

– Жить паразитами в чужих сознаниях? Отдельными личностями? Гостями с оплаченными билетами от даты до даты?

Скребущее чувство колебания внутри, неуверенность, подтачивающая крепость веры в свое дело:

Скребущее чувство колебания внутри, неуверенность, подтачивающая крепость веры в свое дело:

«А веры ли? Или уверенности фанатика? Но кто будет судить, если я – бог?»

– Да… Но зачем? Зачем жить там, в тысячах миров, когда вы даже не смогли устроить жизнь в одном своем мире?

– Каждый из нас здесь – прошел очень долгую дорогу, из жизни в жизнь, пока не стал тем, кем мы являемся сейчас.

– И только такой рост может дать необходимый опыт, осознание и понимание – что делать, и как делать. Да и стоит ли делать вообще…

Ропот прорывается наружу, сквозь все печати и пологи:

Ропот прорывается наружу, сквозь все печати и пологи:

– Но почему вы не делаете ничего?!

– Ты не прав. Мы остановили тебя, и тех, кто дал тебе силы.

– Пусть не своими руками, и не используя своих возможностей…

– Мы – не палачи. Мы – целители. Врачи. Спасаем миры от таких, как твои нечаянные союзники…

Усталость. Боль вернулась. И память – тоже. Кусочками.

Усталость. Боль вернулась. И память – тоже. Кусочками.