Мое имя на древнегреческом звучит как Космос. Что переводится как «порядок, красота и гармония». Мир.

Сейчас, пройду путь от точки А до точки Б, получив пулю в левую руку и станцевав танго (да-да, вы о нем еще узнаете), я могу сказать: ничего подобного. Даже спустя тридцать с лишним лет, сидя на веранде, чувствуя ступнями теплое дерево, я не нахожу в своей адмиральской душе ни порядка, ни красоты, ни гармонии.

И тем более не нахожу — мира.

Чтобы получился такой отвратительный характер, как у меня, нужно очень много времени…

* * *

Обмакиваю перо в свежие чернила — кстати, из каракатицы. Их принесли утром. Аккуратно вывожу: «Командующий флотом адмирал Штольц принял решение атаковать головной бирманский корабль сдвоенной колонной». Легко писать о чужих ошибках…

— Сэр?

— Подожди, Рокки. — Я ставлю перо в чернильницу и поднимаюсь.

Я смотрю, как с катера бросают конец. Плохо бросают. Не моряки никаким боком. Впрочем, можно было догадаться… А это еще что?

— Рокки, взгляни, пожалуйста.

В последнее время я плохо вижу вблизи, но то, что вдалеке, я вижу прекрасно. Например, морские карабины в руках моих гостей. Или, скажем, автомат Томпсона, который зачем-то прячут под брезентовый чехол на корме. Настоящая ручная гильотинка. Скорострельность восемьсот выстрелов в минуту. Экипаж броненосца 1-го класса при таких темпах уходит в лучший мир за полторы минуты. Представляете? Американцы — большие молодцы, я всегда это говорил.

— Кто это, сэр? — спрашивает Рокки.

— Мои друзья.

Морская пехота, кто же еще?

— Они высаживаются, сэр. И у них оружие.

— У нас все-таки джунгли, Рокки. Может, тут опасно?

Рокки немного думает и кивает. Может быть.

Вместе с морпехом на причал сходит какой-то гражданский. Щеголь, каких поискать. Широкополая шляпа, светлый льняной костюм с жилеткой, ветер треплет белые штанины. Лицо в тени.

А походка хорошая, уверенная.

Словно из вчерашнего вестерна.