- Вот, - сказала наконец Маша и протянула Лизе пакет из плотной желтоватой бумаги, - на память. Чтобы вспоминала иногда.

- Что там? - спросила Лиза.

- Посмотри, - предложила Мария.

- Как скажешь.

Лиза вскрыла пакет и достала из него тоненькую пачку фотографических снимков. Все они, как она сразу же заметила, были выполнены в аутентичной для нынешней Себерии технике. Уже цветные, но несколько блеклые, так что найди их кто, никогда не догадается, кто на них изображен, и где сделаны эти снимки. А между тем, фотографии эти являлись, по большому счету, "последним прости" уходящей эпохи. Немолодая и несколько погрузневшая, но все еще симпатичная Лиза Берг. Она же с мужем и повзрослевшими детьми. И еще пара снимков на эту же тему, сделанных, однако, в таких местах, которые никому и ни о чем не говорят и сказать не могут. Ну а на остальных Маша, то одна, то со своим мужем Уго - бывшим техасским коммандером Уго Устари.

- Что ж, - сказала Лиза, убирая фотографии в пакет, - не даром говорят, что у дураков мысли сходятся.

- Вообще-то так только русские говорят...

- Не придирайся! - отмахнулась от подруги Лиза, подошла к письменному столу и, взяв со столешницы приготовленный на такой как раз случай пакет, вернулась к Маше.

- Держи! Тут наши фотографии. Снимала на твой телефон. Девайс тоже возьми. Нечего ему тут больше делать...

Обменявшись сувенирами, они еще посидели немного у столика в углу кабинета. Выпили по маленькому стаканчику старки, выкурили по сигарете, ни о чем практически не говоря, - ибо все уже давно и не единожды было сказано, - обнялись на прощание и расстались, что называется, на веки. Мария шагнула от стола и разом исчезла, а Лиза еще смотрела ей вслед, словно хотела заглянуть в мир, куда ушла ее подруга. А потом вдруг потяжелел афаэр, висящий у нее на груди вместе с нательным крестиком, и она поняла - уловила и осознала, - что между мирами встал непреодолимый барьер, и ходу ей теперь в эти далекие-близкие миры нет и не будет.

"Прощай".

С кем она прощалась? С Машей? С Лизой Берг? Со своей молодостью и другой жизнью? Наверное, со всем сразу.

- Ну, все, все! - сказала вслух, подавив нахлынувшую было слабость. - Нечего сопли распускать! Ты, Лиза, адмирал, тебе бабской дурью маяться невместно!

Она опрокинула еще один стаканчик старки и, заперев кабинет, пошла на улицу, где ее ждал геликоптер.

***