– Если бы я только знал… Если бы был уверен, что сможешь понять… Пережить и смириться с потерей… то рассказал бы тебе о его гибели сразу… Но тогда я испугался. Не хотел… как это… травмировать твою психику. А потом… – Таран тяжко вздохнул, – потом проблемы начали расти как снежный ком, и… я совершил самую большую ошибку…

Взглянув на собственные дрожащие пальцы, сталкер поспешно спрятал руки.

– Ты все равно узнал правду. Но то, как это было сделано… Я никогда не прощу себя за те слова… Даже если ты меня когда-нибудь простишь… – Таран говорил все тише. – Твой отец был сильным человеком. Настоящим. Я общался с ним считаные минуты, но навсегда запомнил его взгляд. Воля к жизни и безграничная свобода – вот что читалось в этом взгляде. То единственное, чего веганцы так и не смогли у него отнять…

Сталкер смешался и уже решил, что говорит в пустоту, как вдруг…

– Почему ты не рассказывал этого раньше?

Голос Глеба, робкий и надтреснутый, заставил сердце Тарана забиться чаще.

– Все потому же. Боялся, что не смогу стать твоему отцу достойной заменой. Ведь я совершенно другой… В отличие от него перестал во что либо верить, признал поражение, смирился. И давно уже для себя решил, что надеяться на что-либо в этой жизни глупо. А после встречи с тобой – вдруг захотелось. И надеяться, и верить, и…

Вновь неловкая пауза в попытках поведать наконец о том самом, сокровенном и вынашиваемом в тайне от самого себя чувстве…

Со стороны пилотской кабины донеслись отзвуки звонкого голоса Авроры, и в голове тотчас, словно по мановению волшебной палочки, зазвучали сказанные девочкой когда-то слова:

«Не пытайся оправдываться. Не ищи подходящих слов. Хоть раз в жизни признайся в том, что испытываешь на самом деле. Не держи в себе. Просто скажи это. И Глеб тебя услышит…»

– А ведь я никогда не произносил этого вслух. Принимал за проявление слабости… Как глупо… За свою жизнь я наделал массу ошибок. Ты мне неоднократно доказывал, что я продолжаю делать их и сейчас… Особенно в попытках выстроить с тобой доверительные отношения… – Таран закрыл глаза, бросаясь в омут с головой. – И пусть многие из этих ошибок я совершаю под влиянием эмоций, но… это только доказывает… насколько сильно я… люблю тебя, сын.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сталкер отважился сделать вдох. Открыть глаза он так и не решился, но этого и не потребовалось. С не поддающимся осмыслению восторгом Таран вдруг почувствовал, как врезается в грудь что-то теплое и мягкое… Как сжимают шею, отчаянно и безудержно, детские руки… Как сотрясается в беззвучных рыданиях невесомое тельце…